а чувство, будто три месяца. Мне, кажется, я его за эти семьдесят два часа свела с ума своими звонками.  Раз в два часа, как по графику.

Радует только одно — сегодня уже должен вернуться.

Кладу раскрытую ладонь на живот, ощущая легкий толчок. Наша малышка слишком буйная дама. Уверена, озвучь я это, Агата заявит, что девчушка точно будет в нее.

Сама не замечаю, как расплываюсь в улыбке. На душе, вдруг, становится так тепло. Я всегда была сентиментальной, но все эти гормоны лишь усилили эффект. Недавно я разрыдалась на улице, пока смотрела, как семилетняя девочка поглощает огромный рожок мороженого. Ванька тогда слегка офигел. А я…я просто представила, что мы не успеем оглянуться, как наша еще не родившаяся дочь вырастет, пойдет учиться, выйдет замуж , а после, съедет от нас навсегда. В общем, кроет меня по полной.

Поднимаюсь с кресла, чтобы взять со стола пирожок и резко замираю с вытянутой рукой. Такое жуткое чувство, словно внутри что-то хлопнуло. Брови сползаются на переносице, когда я ощущаю, как  по внутренней стороне бедер скатывается жидкость.

Подо мной мгновенно образуется сырое пятно. Смотрю на паркет. Сглатываю. Отдергиваю руку от миски с пирогами, стараясь как можно спокойнее реагировать на произошедшее. Где-то на заднем плане продолжает жужжать голос Агаты, но я не вслушиваюсь.

Внутри зарождается паника. Я столько всего прочла. Была на курсах, а когда, кажется, все началось…полностью дезориентирована. Меня поглощает страх.

Да—да. Я боюсь рожать. До дрожи в коленках и самых жутких фантазий.

—  Тата?!

— А?

— Ты меня вообще слушаешь?

— У меня воды отошли,— бормочу, упираясь ладонью в стол,— кажется.

Агата теряется ровно на секунду. Ей хватает этого времени, чтобы начать снова ориентироваться в происходящем. Ей хватает, а мне нет. Меня затягивает в состояние немой паники, когда внутри творится что-то невероятное. Внешне же, ты выглядишь максимально безэмоциональной. Каменное лицо, и только.

— Нужно скорую вызывать.  Я сейчас,— дергается в направлении своего кресла-качалки, где валяется мобильник.

— Я не поеду,— мотаю головой,— Я не буду рожать без Вани. Срок только через две недели,— в глазах встают слезы.

— Совсем одурела! Воды уже отходят. Я вызываю скорую и точка, — хватает гаджет.

— Не смей, — тянусь к телефону, но Аги отдергивает руку. — У него самолет через час приземлится. Я дотерплю. Не звони.

— Тата, ну что ты городишь?

— Мне страшно,— вскрикиваю, от довольно неожиданного толчка малышки, — давай подождем. Чуть-чуть.

Я все же выхватываю у Аги трубку и прячу за свою спину.

— Детский сад. Люся, скорую вызывай!

Громкий голос Агаты вводит мне в состояние еще большей паники. Трясущимися руками лезу в карман худи за смартфоном. Набираю Ванькин номер, но он «не абонент». Самолет еще в воздухе.

В голове ни одной конкретной мысли. Какие-то отрывки. Фразы, слова. Страхи.

Мамочки, как же мне страшно.

— Дыши, слышишь меня?

Агата настоятельно двигает нас к дивану. Хочет, чтобы я села и успокоилась. А я не могу.

Трогаю живот и что-то бормочу. Сыплю несвязными предложениями, крепко сжимая пальцы свободной руки в кулак.

— Скорая будет через двадцать минут,— Люся заглядывает в комнату с легким румянцем на щеках. — Тише моя девочка,— гладит по голове,— все будет хорошо. Дыши глубже. Не переживай.

Часто киваю и постоянно смотрю на часы. Отмеряю минуты. Сидеть становится максимально некомфортно, поэтому приходится встать на ноги. Глянуть в окно, снова на часы. Услышать звуки сирены скорой помощи и позеленеть.

Не могу, я не могу рожать без Вани. У меня просто не получится. Эта навязчивая мысль заседает в голове, как какой-то сорняк.

— Давай еще подождем,— цепляюсь за Агату. — Позвони ему. Позвони ему еще раз.

Уже откровенно рыдаю, чем привлекаю к себе еще больше внимания врачей. Они и так, наверное, от меня не в восторге. Истерика протекает довольно бурно.

— Уже звоню. Видишь. Идем. Я звоню.

— Мы едем в нашу клинику? Где заключили контракт?

Врач пытается объяснить мне, что город стоит, но я настаиваю. Просто ору на него, что буду рожать только со своим врачом. Только с ней.

Дальше начинается какая-то вереница из спешки и сменяющихся друг за другом лиц.  Меня привозят в клинику с громко орущей сиреной.

В уже знакомых стенах немного расслабляюсь. Даже  могу спокойно передвигаться, будто бы ничего не происходит. Правда, это  нагнетает новые опасения.  Отсутствие схваток. У меня их нет.

Врач задает вопросы, отмечает время и распоряжается сделать мне укол.

Агата все это время присутствует в палате тенью.

— Ваня прилетел? — бросаю на нее быстрый взгляд.

— Приземлился пятнадцать минут назад. Едет сюда.

Она еще не успевает договорить, а я уже улыбаюсь. Теперь все будет хорошо. Теперь все точно будет хорошо.

Иван

— Иван Александрович, давайте с мигалкой, так быстрее будет.

Федор улыбается во все тридцать два зуба. Я лишь киваю. Сегодня моя эмоциональная скупость уступает.  Нервы на пределе. Пульс зашкаливаете. Настоящее цунами из чувств захлестывает до краев и медленно топит в надуманностях и страхах.

Еще бы. Стоило мне включить телефон, как пришел ворох сообщений о пропущенных вызовах от Татки и Агаты.

Нужно быть полным идиотом, чтобы не сопоставить одно с другим и не прийти к единственному логическому заключению.

Выскакиваю из машины еще до того, как Федя успевает полностью затормозить.

— Где она? — это первое что я спрашиваю у попавшейся на глаза медсестры. Девушка округляет глаза, но быстро ориентируется в ситуации.

Спрашивает фамилию, а после сама же отводит на нужный этаж.

— А я говорила, надо было отложить командировку,— язвит Агата сразу, как только меня видит.

— Она…

— Увезли уже. Сядь. Остынь.

Чуть сдавливаю виски и опускаюсь в кресло. Движения получаются дерганными. Я весь сегодня такой, стоило сойти с трапа самолета. Расстегиваю пиджак и верхние пуговицы рубашки, словно это поможет глубже вдохнуть.

Едва успеваю охладить рассудок, как меня зовут переодеться. Да, парные роды.  Таткино желание, в котором было просто невозможно отказать.

Дело не в моей слабой психике или предстоящей картинке, поверьте, я видел вещи и пострашнее. В разы. Поэтому с психикой у меня все больше, чем просто хорошо. Не нервы, а стальные канаты. В обморок я точно не упаду.

Дело в другом. Меня штырит, в плохом смысле этого слова, от понимания, что ей больно.

— Ваня! — слышу ее голос, еще не успевая до конца войти в помещение. — Ты успел,—