Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Поэтому мы здесь, — сказал врач. — Чтобы сопроводить вас. — И он взял Линдхаута под руку.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказал тот. — Знаете, я, как миссис Тенесси Вильямс, всегда полагался на великодушие посторонних людей.
В это время в Калькутте, городе с населением в восемь миллионов человек, было 13 часов 35 минут, и тоже 2 ноября. У города, на расстоянии двенадцати километров от центра, располагались два международных аэропорта, оба в Дум-Думе, то есть там, где в 1897 году впервые были изготовлены пули того же названия, производившие такое ужасное действие. В полосе обеспечения аэропорта II рабочий только что загрузил последний из девяти почтовых мешков в багажный отсек самолета «Сьюперконстеллейшн», который в 14 часов 30 минут по калькуттскому времени должен был вылетать в Женеву с промежуточными посадками в Карачи, Тегеране, Анкаре, Софии, Белграде и Риме. Экипаж машины, восемь человек, должен был трижды смениться на этом длинном маршруте. В Калькутте забронировали места тридцать семь пассажиров. Девятый почтовый мешок содержал письмо, которое фройляйн Филине Демут написала 13 марта 1945 года в Вене — непосредственно перед своей смертью.
Теперь это письмо было в трех конвертах. В первый конверт письмо вложила сама фройляйн. В общежитии для священников в Обер-Санкт Вайте молодой священник, как мы помним, вложил этот конверт во второй, большего размера, и адресовал его в секретариат архиепископа Калькутты. Сейчас этот конверт находился внутри третьего конверта с адресом архиепископа, и отсылался назад в общежитие в Обер-Санкт Вайте вместе с письмом, написанным личным секретарем архиепископа. Вот это письмо:
Его преподобию
господину предстоятелю
Альберту Рохански
через общежитие для священников
Инноцентиаштрассе, 13
Вена XIII
Австрия
Калькутта, 1 ноября 1950 года
Ваше преподобие господин предстоятель,
Вы направили конфиденциальное и личное письмо, отмеченное почтовым штемпелем 15 августа 1950 года и адресованное его преподобию господину капеллану Роману Хаберланду, его высокопреосвященству досточтимому господину архиепископу Калькутты. Вы предполагали, что капеллан Хаберланд в это время находится здесь. Письмо поступило в секретариат его высокопреосвященства только 12 сентября 1950 года. Ваше предположение относительно местопребывания господина капеллана Хаберланда оказалось, к сожалению, неверным.
Как Вы тем временем, без сомнения, узнали от Святого престола и, возможно, из «Каритас»,[32] после прибытия господина капеллана Хаберланда в Калькутту здесь произошел ряд событий, о которых мы чрезвычайно сожалеем. Эти события побудили господина капеллана Хаберланда покинуть Калькутту. С момента поступления Вашего письма и до сегодняшнего дня мы, вместе с компетентными полицейскими органами, пытались установить место пребывания господина капеллана Хаберланда — тщетно. Не удается выяснить, находится ли названное лицо вообще в Индии.
Как мы между тем узнали от Святого престола, господин капеллан Хаберланд связался с Вами. По всей видимости, наличествует переписка. В твердом убеждении, что ныне Вам известно место пребывания господина капеллана Хаберланда и озабоченные тем, чтобы он получил адресованное ему «конфиденциальное и личное» письмо Филине Демут — ведь дело может касаться важных вещей, — мы возвращаем Вам это письмо и надеемся, что Вы сможете переслать его господину капеллану Хаберланду.
Монсеньор Джон Симмонс, секретарь его высокопреосвященства досточтимого господина архиепископа Калькутты
Самолет вылетел точно в 14 часов 30 минут по калькуттскому времени и шел по уже упомянутому маршруту. На промежуточных посадках садились или выходили пассажиры. Приблизительно за два летных часа до аэропорта назначения Коэнтрен (Женева) погода была исключительно хорошей. Потом она стала исключительно плохой. При перелете через Сен-Готард самолет попал в опустошительный буран и получил указание от авиадиспетчеров аэропорта Женевы, с которыми он уже находился в голосовой связи, изменить курс и облететь швейцарские Альпы сначала курсом на запад, а потом на северо-запад. Итак, самолет изменил свой курс, оставил за собой итальянские Домодоссолу и Аосту и повернул на северо-запад над французской деревней Ля Тиль. Он подлетел к Монблану и вскоре оказался в другом, еще более сильном буране.
Авиадиспетчеры в башне Коэнтрена порекомендовали пилотам отклониться на юг, обойти таким образом опасную зону и затем почти прямым курсом идти на Женеву.
Пилоты не последовали этой рекомендации. В Коэнтрене имеется магнитофонная пленка, содержащая последние фразы переговоров между диспетчерской службой и самолетом, которая это подтверждает:
— Служба воздушного движения Коэнтрена… Вызываем Транс-конт рейс два-ноль-ноль-один…
— Говорит Транс-конт два-ноль-ноль-один… Что случилось, Коэнтрен?
— Мы видим на наших радарах, что вы не последовали указанию взять курс на юг. В данный момент вы летите прямо на Монблан… Что означает это безумие?
— Служба Коэнтрена… служба Коэнтрена… Говорит Транс-конт два-ноль-ноль-один… Мы должны пролететь над Монбланом и не можем последовать вашему указанию… Из-за предыдущих кружных маршрутов нашего запаса горючего едва ли хватит на дальнейшие маневры расхождения… Кроме того, буря утихает… Мы поднимаемся на высоту тридцать три тысячи футов, и кто…
На этом месте голос обрывается. Неоднократные вызовы диспетчеров с требованием отозваться остались без ответа. По-видимому, самолет внезапно врезался в горный массив Монблана в то время, когда пилот еще говорил.
Поисковые команды, которые сразу отправились в путь после того, как башня подняла тревогу, узнали от авиадиспетчеров, что самолет в момент катастрофы находился в районе глетчера Боссон. Новый буран и плохая погода чрезвычайно затруднили спасательные работы. Четыре дня спустя, 7 ноября 1950 года, были найдены первые обломки разорванного на куски самолета, 8 ноября — первые погибшие, 9 ноября — один из двух почтовых мешков, которые были на борту машины. (Остальные семь были выгружены во время промежуточных посадок.) Поиски продолжались еще неделю. Были найдены все 65 погибших пассажиров и все 9 членов экипажа. С огромными трудностями тела были доставлены в долину. Возобновившийся буран погреб под снегом обломки самолета «Сьюперконстеллейшн» и второй почтовый мешок. В нем находилось письмо фройляйн Филине Демут…
Когда Адриан Линдхаут 4 января 1951 года впервые появился в научно-исследовательском отделе Наркологической клиники Американской службы здравоохранения, он казался полностью выздоровевшим, хотя и выглядел постаревшим, был необычайно бледен и очень похудел. Только глаза не потеряли своего бодрого, любопытного и скептического выражения. В дверях своей лаборатории он испуганно остановился. Помещение было заполнено химиками и врачами — все его коллеги, — среди них был и шеф клиники профессор Рональд Рамсей. Присутствующие, которые со всей очевидностью ждали Линдхаута, разразились аплодисментами.
