– Нет, не нормально, – призналась Чейз, и правда принесла ей странное облегчение. – Но я еще здесь. Хотя меня немного пугает, что Сильф решила стать моей закадычной подругой.

Чейз сама не ожидала от себя шутки – а Бунтарь вдруг глуповато ухмыльнулся.

Она пожелала ему спокойной ночи и закрыла дверь, все еще не опомнившись.

– Я своего ОРП знаю, – Сильф подняла ноги и помассировала икры. – На самом деле он тебя не любит. Он просто безумно завидует вам со Стрелой.

– Как скажешь, Сильф. Я вообще не очень-то разбираюсь в любви. Это ты у нас специалист со своим парнем-военным.

Сильф таинственно улыбнулась.

– Ты единственная, кто знает про Лиама. Из-за этого ты даже начала мне немножко нравиться. Я все думаю, что… – Сильф прервал новый громкий стук. – А это еще кто?

Чейз открыла дверь. Это был Тэннер. Его взгляд нацелился на нее, словно он готовился стрелять, но сначала он ее крепко обнял. А потом отстранил, держа за оба плеча.

– Скажи, что это неправда. Скажи, что незнакома с генералом Торном!

– Я с ним незнакома. – Правда говорилась легко. – По-настоящему. Но он – мой отец. Он заставил меня два раза пройти генный анализ, чтобы точно знать.

Избыточная откровенность Чейз огорошила Тэннера: он замер, глядя на нее еще пристальнее.

Сильф села на койке, скрипнув пружинами.

– Вали, Арктика. Нам надо спать. У меня через считаные часы вылет.

Чейз вышла в тихий, залитый аварийным красным светом коридор и закрыла дверь.

– Оказывается, я теперь живу со штаб-сержантом Сильф.

Тэннер нахмурился:

– Как это вышло?

– Чистой воды везенье.

Он почти улыбнулся – а она почти почувствовала себя прежней.

– Бунтарь сказал мне про твоего отца.

Чейз снова попыталась говорить холодно и презрительно, но у нее не получилось. Оказалось, что это требовало намного больше усилий, чем простая правда.

– Это именно так ужасно, как звучит, – призналась она. – Он не хочет иметь со мной никаких дел, и свыкнуться с этим труднее, чем следовало бы.

Она смотрела, как Тэннер взвешивает свои следующие слова.

– Мой дед был филиппинцем, Чейз.

– Знаю. – Стоило ему ей об этом сказать, и она сбежала так стремительно, что, наверное, внутри у нее до сих пор что-то не остановилось. – Я не могу за него извиняться. Я не виновата в том, что он сделал. И если честно, то и он не виноват.

Тэннер покачал головой.

– Я бы ту бомбу ни за что не сбросил. Я бы отказался. Был бы разжалован и уволен.

Чейз отвела взгляд.

– Я так бы и подумала.

– Я тебе это говорю, чтобы ты знала, что я о нем думаю. И чтобы ты знала, что это никак не меняет того, что я о тебе думаю.

– Ну, правильно! Я же любовный вампир.

Обида вырвалась с неожиданной для нее самой силой.

Тэннер нахмурился: с этим выражением лица он всегда казался серьезным и симпатичным.

– Я злился не потому, что ты со мной рассталась, Чейз. Я злился потому, что чувствовал, что я тебе нравлюсь, даже когда ты пыталась меня бросить. Это было непонятно, а я люблю, чтобы все было понятно. – Он расправил плечи. – Ты боялась сближаться с людьми. Когда я в этом разобрался, то перестал так злиться. Я надеялась, что ты с этим справишься. Желательно не с Бунтарем.

К своему удивлению, она почувствовала облегчение.

– Тут я с тобой солидарна.

Чейз вернулась в комнату с еще более странными чувствами. Казалось, Тэннер и Бунтарь искренне за нее тревожатся. Почему? Она вела себя с ними ужасно.

– Мне надо ждать еще каких-то бывших ухажеров? – осведомилась Сильф. – Можно вывесить объявление.

– Были еще, но большинство уже выпустились, – призналась Чейз. – В какой-то момент их было много.

– Развратная маленькая пилотесса «Звезды», – съехидничала Сильф. – Я всегда гадала, откуда ты берешь силы.

– Эй, я же с ними не сплю! Это не я обжимаюсь со штаб-сержантом в ангаре.

– Я не обжимаюсь, Чейз. Мы кончаем.

– Фу! Зачем мне это знать, Сильф?

– Ты и правда не спишь с теми парнями, которые на тебя облизываются? Почему?

Чейз снова забралась на верхнюю полку:

– Потому что я их не люблю, а они меня не знают.

Это было просто. Это была правда.

– Девственница! – Сильф захихикала. Это было так же непривычно, как и ее улыбка. – Значит, все мои высказывания насчет твоих венерических болезней звучат довольно смешно.

– Ну да. Посмотри на меня: хохочу до упада.

– А как же Стрела? Ты бы с ним переспать согласилась. Я видела, как вы двое обнимаетесь: бедра, руки…

– Он меня знает, – отозвалась Чейз. – И почему-то я ему все равно нравлюсь. Это так странно!

Сильф лягнула низ койки, заставив Чейз подскочить.

– Он сейчас переживает. Хочет тебя утешить. Тебе бы ему позволить.

– Я не хочу… А откуда ты знаешь?

– Потому что он мне сказал. Не все кадеты у нас тайна за семью замками, Никс. Некоторые друг другу изливаются. Я скажу ему, чтобы он пришел сюда, когда приземлится. Впусти его в комнату, ладно? А теперь спи, Никс, или я тебя отключу.

При мысли о том, чтобы оказаться с Тристаном наедине, у Чейз начало колотиться сердце. Он действительно ее знает. И хотя ей было приятно открыто говорить с Сильф, Бунтарем и Тэннером, с Тристаном все иначе. Она закрыла глаза, пытаясь понять, как это у нее хватает храбрости сталкиваться с красным беспилотником, но не хватает силы сблизиться с одним пареньком.

Новый стук. Чейз сражалась с черным маревом сна, и оно легко не сдавалось. Она услышала, что кто-то вошел, а потом зазвучали негромкие голоса.

Ощутив прикосновение к плечу, она повернулась на бок и перевесила голову через край койки, оказавшись в чрезмерной близости от прекрасного лица Сильф.

– Мне пора сменять Стрелу с Ромео на демаркационной линии. Не делай ничего безумного в мое отсутствие. Помни наш план.

– Твой план, – пробормотала Чейз.

– После посадки Стрела придет сюда. Не вредничай, – сказала Сильф. Чейз что-то прорычала, и Сильф щелкнула ее по лбу. Больно. – Не упрямься, Никс. Влюбись. Это гребаная сказка.

Чейз слышала, как Сильф уходит. Ей хотелось перевернуться и снова заснуть, но она сползла с койки и выглянула за дверь. Бунтарь ждал Сильф в коридоре. Он нервничал: ударял себя кулаком по ноге. Сильф приказала ему прекратить – так что стало ясно, что она тоже нервничает.