Все счетно-решающие устройства на острове были соединены с ОСКАРОМ — большой кибернетической машиной. ОСКАР делал для профессора переводы, выполнял значительную часть канцелярской и бухгалтерской работы, а иногда и участвовал в шахматных чемпионатах. Вскоре после появлени Джонни на острове ОСКАР тщательно проэкзаменовал его, чтобы установить уровень знаний, затем подготовил соответствующие магнитофонные ленты дл самообучения и отпечатал программу занятий. Теперь Джонни ежедневно проводил не менее трех часов за клавиатурой обучающей машины, усваивая информацию и печатая ответы на вопросы, появлявшиеся на экране. Он мог сам выбирать время для занятий, но у него хватало ума не пропускать их. А если уж такое случалось, ОСКАР немедленно жаловался профессору или — еще хуже — доктору Кейту.

Впрочем, обоих ученых занимали сейчас куда более важные дела. Проработав целые сутки, профессор Казан перевел послание, доставленное Эйнаром, и угодил, можно сказать, прямо в тупик. Если уж выбирать дл характеристики профессора одно слово, то вернее всего было назвать его «миролюбивым». И вот, к великому огорчению ученого, ему предлагалось поддержать одну из ведущих войну сторон.

Он пристально смотрел на отпечатанное ОСКАРОМ послание, словно надеясь, что оно исчезнет. Но пенять он мог только на себя; в конце концов, не кто иной, как он сам добивался этого послания.

— Ну, профессор, — спросил, склонившись над контрольным устройством, усталый и небритый доктор Кейт, — что мы теперь будем делать?

— Не имею ни малейшего представления, — сказал профессор Казан. Подобно большинству талантливых ученых и очень немногим бесталанным, он никогда не скрывал, что чем-либо озадачен. — А что вы предлагаете?

— Мне кажется, это как раз тот случай, когда следует обратиться к нашему Консультативному комитету. Почему бы не потолковать с несколькими его членами?

— Неплохая идея, — сказал профессор. — Посмотрим, с кем можно связаться в это время суток.

Он вынул из ящика список имен и стал водить пальцем по столбцам.

— С американцами нельзя — они все спят. То же относится и к большинству европейцев. Остаются — посмотрим — Саха в Дели, Гирш в Тель-Авиве, Абдаллах в…

— Вполне достаточно! — прервал его доктор Кейт. — Не припомню такого случая, чтобы совещание принесло хоть какую-нибудь пользу, если в нем участвовало больше пяти человек.

— Правильно, попробуем вызвать этих.

Четверть часа спустя пять человек, разбросанных по всему земному шару, беседовали между собой, как если бы находились в одной комнате. Профессор Казан не потребовал установления телесвязи, хотя в случае надобности это было вполне осуществимо. Для обмена мнениями достаточно и звука.

— Господа, — начал он после обычных приветствий, — перед нами возникла проблема. Вскоре она будет передана на рассмотрение всего комитета, а может быть, куда более высоких инстанций. Но сначала мне хотелось бы узнать ваше мнение неофициально.

— Ха! — сказал крупнейший биохимик доктор Хассим Абдаллах, из Пакистана. Говорил он из своей лаборатории. — Вы уже раз десять «неофициально» запрашивали мое мнение, но я не помню случая, чтобы вы хоть в чем-то с ним посчитались.

— Но на сей раз будет иначе! — ответил профессор.

Торжественность его тона возвестила, что это не обычная дискуссия.

Профессор вкратце описал события, предшествовавшие появлению Джонни на острове. Они были уже известны его слушателям, ибо весть о чудесном спасении мальчика разнеслась по всему миру. Затем профессор рассказал, о дальнейшем — о рейсе «Летучей рыбы» и о переговорах Эйнара с глубоководными дельфинами.

— Это может войти в учебники истории, как первое совещание между людьми и представителями другого вида животных. Первое! Я уверен, что оно не будет последним. Думаю, именно теперь нам представилась возможность внести свой вклад в грядущее на Земле и в космосе. Я знаю, что, по мнению некоторых из вас, я преувеличиваю умственные способности дельфинов. Что ж, судите сами. Они обратились к нам, ища защиты от самых беспощадных своих врагов. В море только два вида живых существ нападают на них. Разумеется, прежде всего акула, но она не представляет серьезной опасности для стаи взрослых дельфинов, они могут убить ее ударами по жабрам. Поскольку акула глупая рыба — глупая даже для рыбы, — они не испытывают к ней ничего, кроме презрения и ненависти. Иное дело другой их враг, потому что это их родич — косатка Orcinus Orca. Не будет особенным преувеличением, если мы назовем этого гигантского дельфина каннибалом. Длина его достигает порой десяти метров, случалось ловить косаток, в брюхе которых находились остатки двадцати дельфинов. Представляете аппетит, для удовлетворения которого требуется по двадцать дельфинов зараз! Неудивительно, что они просят нашей помощи. Они знают, что мы обладаем недоступными для них возможностями: ведь наши суда бороздят моря уже много столетий. Быть может, на протяжении всех этих веков их дружелюбное отношение к нам было попыткой установить контакт, обратиться к нам за помощью в их бесконечной войне, и лишь теперь у нас хватило ума понять их. Если это так — я стыжусь за себя и весь человеческий род.

— Минутку, профессор, — вмешался индийский физиолог доктор Саха. — Все это очень интересно, но вполне ли вы уверены, что ваше толкование правильно? Не сердитесь, но нам известно ваше пристрастие к дельфинам, и большинство из нас разделяет эти симпатии. Вы уверены, что не вложили в их уста собственные мысли?

Другому эти слова могли бы показаться обидными, хотя доктор Саха и старался говорить как можно тактичнее.

Но профессор Казан ответил ему достаточно мягко.

— Сомнений нет. Спросите Кейта.

— Это точно, — подтвердил доктор Кейт. — Я, разумеется, перевожу с дельфиньего хуже, чем профессор, но тут я готов поставить на карту свою репутацию.

— Во всяком случае, — продолжал профессор Казан, — следующий пункт моего выступления покажет, что я не такой уж безоглядный сторонник дельфинов, как бы я их ни любил. Я не зоолог, но знаю кое-что о равновесии в природе. Даже если мы в состоянии им помочь, должны ли мы это делать? Доктор Гирш, что вы думаете?

Директор тель-авивского зоопарка ответил не сразу. Он не совсем проснулся — в Израиле еще не наступил рассвет.

— Вы сунули нам в ладони горячую картошку, — проворчал он. — И сомневаюсь, чтоб вы подумали обо всех осложнениях. На воле все животные имеют врагов-хищников, а если б не имели, это обернулось бы для них катастрофой. Взгляните, например, на Африку, где в одной местности обитают львы и антилопы. Предположим, что вы перестреляете всех львов, — что из этого получится? Я скажу вам: антилопы размножатся настолько, что уничтожат весь растительный покров, им не хватит пищи и они перемрут с голоду. Что бы ни думали по этому поводу антилопы, львы для них очень полезны: не дают им перерасходовать запасы продовольствия и поддерживают поголовье на нормальном уровне, устраняя наиболее слабых. Так действует природа — жестоко, с нашей точки зрения, но эффективно.