Неужели кровь ангелов отличается от человеческой?

Отрок отбросил с глаз каштановые волосы. Он старше, чем ей показалось поначалу, — наверное, лет четырнадцать. В точности такое же страдальческое лицо было и у ее собственного сына Павла, когда тому случалось пораниться. При этом воспоминании Элисабета преисполнилась печалью, зная, что сын давно мертв, да и все остальные дети тоже. Она гадала, что же стало с ее сыном.

Долго ли он прожил? Счастливо ли? Женился ли он и стал ли отцом?

Ей хотелось знать эти простые факты. Горечь подкатила ей под горло. Своим единственным опрометчивым поступком Рун отнял это все у нее. Она лишилась дочерей, сына — всех, кого любила.

Отрок чуть подвинулся в кресле, издав сдавленный стон. Как и она, он лишился всего. Рун поведал ей, как родители мальчика умерли у него на глазах, отравленные ужасным газом.

Она ласково коснулась плеча чада.

— Тебе очень больно?

Он устремил на нее недоумевающий взгляд.

Конечно же, ему больно.

Порез над одной бровью покрылся засохшей коростой. Уже почти затянулся. Элисабета притронулась к собственному горлу, до сих пор саднящему после ранения от руки Надии. Она тоже исцелится, но потребуется новая кровь.

Будто прочитав ее мысли, Искариот бросил на Элисабету быстрый взгляд.

— Напитки подадут через минутку, моя дорогая.

За стенами кабины двигательные машины завыли тоньше, и самолет плавно взмыл в небо. Элисабета затаила дыхание, будто это поможет самолету удержаться в воздухе. Аппарат поднимался все выше. Желудок у нее подкатывал под горло и опускался. Ощущение напомнило ей скачки на любимой кобыле через барьеры.

Наконец их курс выровнялся; самолет скользил в воздушных струях гладко, как сокол.

Элисабета медленно выпустила воздух из груди.

Искариот поднял руку, и белокурый медведь в человеческом обличье, сопровождавший их на пути из лабиринта, выбрался в заднюю часть самолета.

— Пожалуйста, Хенрик, принеси напитки нашим гостям. Пожалуй, чего-нибудь теплого после льда и мороза.

Склонив голову, тот удалился.

Элисабета снова обратила внимание к окошку, плененная тем, что огоньки внизу становятся все меньше и меньше. Они летят выше любой птицы. Ликование забурлило в ее груди.

Пару минут спустя Хенрик вернулся.

— Горячий шоколад, — доложил он, наклоняясь, чтобы вложить исходящую паром кружку в руки мальчика.

Потом поднес небольшую чашу Элисабете. Пьянящий аромат теплой крови воспарил к ее ноздрям. Она заметила белую полоску в сгибе толстой ручищи силача с проступившей на ней капелькой крови. Похоже, ради своего господина этот холоп не остановится почти ни перед чем. Искариот возвысился в ее глазах.

Приняв чашу, Элисабета осушила ее теплое содержимое одним духом. Жар и упоение разлились от живота к рукам, ногам, добежав до самых кончиков пальцев. Саднящая боль в горле сразу пошла на убыль. Теперь в ее жилах забурлили силы и восторг.

И как могут сангвинисты воздерживаться от такого удовольствия?

Воспрянув, она переключила внимание на своего юного спутника, вспомнив беседу во время поездки на поезде.

— Как я понимаю, ваше имя — Томас Болар.

— Томми, — ответил он негромко, предлагая быть с ним накоротке.

Она ответила тем же.

— Тогда можешь звать меня Элисабета. И перейдем на «ты».

Мальчик устремил взгляд на нее чуть более сосредоточенно. Графиня тоже в свою очередь разглядывала его. Он может оказаться ценным союзником. Он нужен Церкви, а если он и вправду Первый Ангел, то может обладать могуществом, которого она еще не постигла.

— Тебе надо выпить, — сказала она, кивнув на кружку в его руках. — Это тебя согреет.

По-прежнему глядя на нее, он поднес кружку к губам и пригубил, чуть поморщившись от обжигающего напитка.

— Хорошо, — она обернулась к Хенрику. — Принеси чистые полотенца и горячую воду.

Блондина ее тон несколько покоробил. Он поглядел на своего господина.

— Принеси ей, что просит, — приказал Искариот.

Через минутку, пока Элисабета смаковала эту маленькую победу, Хенрик вернулся с миской и стопкой белых полотенец. Намочив первое полотенце, она протянула его Томми.

— Оботри лицо и руки. Осторожненько.

Казалось, Томми склонен отказаться, но она не опускала руку, пока он с усталым вздохом не взял полотенце. Поставив кружку, повертел горячее полотенце в руках и прижал его к лицу. Вскоре он уже протирал вторым полотенцем руки, сунул под рубаху и обтер грудь. Черты его смягчились от нехитрого удовольствия, доставляемого влажным теплом.

Его взгляд, тоже смягчившийся, снова встретился с ее глазами.

— Спасибо.

Элисабета чуть кивнула и переключила внимание на седовласого человека напротив. Когда она встречалась с ним в прошлый раз, на нем была серая шелковая туника дворянина. Казалось, прошло всего несколько месяцев — столетия для Элисабеты, спавшей в ловушке Руна, пролетели незаметно. Тогда один из его перстов украшал перстень с рубином, каковой он подарил младшей дочери Элисабеты — Анне — залогом клятвы оберегать род Батори.

Но почему?

И она задала этот вопрос теперь.

— Почему вы посетили меня, когда я была заточена в Чахтицком замке?

Он разглядывал ее довольно долго, прежде чем ответить:

— Ваша участь была мне небезразлична.

— Из-за пророчества?

— Весть о вашем искусстве целительницы, о вашем остром уме и зорком зрении разлетелась по свету. До меня доходили слухи, что Церковь проявляет интерес к вам и к вашей семье. Так что я прибыл лично проверить, так ли уж правдива молва о вашей мудрости.

Значит, он явился выведывать по поводу пророчества, как пес, обнюхивающий подол платья.

— И что же вы нашли? — осведомилась она.

— Я нашел, что интерес Церкви может быть вполне оправданным. И решил присматривать за женщинами вашего рода.

— За моими дочерьми, Анной и Екатериной.

Он утвердительно наклонил голову.

— И многими после них.

Элисабета изнемогала от желания заполнить пробелы в прошлом, узнать об участи своей семьи.

— И что с ними стало? С Анной и Екатериной?

— У Анны детей не было. Но у вашего старшего ребенка — Екатерины — были две дочери и сын.

Она отвернулась, страстно желая увидеть их, плоть и кровь благородной династии Батори. Обладали ли они невзыскательной красотой и непринужденной грацией Екатерины? Ей этого уже не узнать, потому что они тоже давно мертвы.