- А в понедельник? Что в понедельник? - заторопился Женя.

- Утренний прием в поликлинике, а потом - библиотека.

- Опять периодика?

- Опять периодика.

- Я займу тебе место.

- Сейчас мало народу.

- Приезжают уже абитуриенты. В некоторых вузах экзамены.

- Так студенты вроде в периодику не ходят?

- Еще как ходят!

Это он знал лучше Тани: читал в педагогическом лекции и принимал экзамены.

- Ну займи, - снисходительно улыбнулась Таня. - А как я узнаю, какое место?

- Оставлю записочку - от входа справа, если встать спиной к двери. "Для Тани..." А фамилия как?

Таня сказала.

- Так вот и напишу: "Это место для Семеновой Тани".

Они стояли уже на платформе. Подкатила с победным свистом электричка.

- Пока.

- До встречи.

С грохотом захлопнулись двери, пустая электричка умчала Таню, и Женя остался один. Он так резко почувствовал это - ее нет в Москве, он не знает, где Таня, - что заныло сердце. Женя прижал руку к груди, постоял, успокаиваясь, отдыхая от небывалого напряжения последних двух суток, огляделся по сторонам в поисках мороженого. Увидел, купил и пошел в метро, спрятав на всякий случай, как в старые суровые времена, вафельный стаканчик в портфель.

"Как хорошо, что никого нет дома", - доставая стаканчик в вагоне утреннего, чистого поезда, подумал Женя, и ему стало стыдно. Они так звали его с собой, когда уезжали - Лера с Денисом. Денис - особенно.

- Поехали, па, - тянул он. - Сыграем в шахматы. Что я там буду делать с мамой да тетей Надей?

- Будешь купаться, - быстро нашла для него занятие Лера. - И не смей называть мою подругу "тетей": ты же знаешь, она обижается... Да, кстати, захвати свою Агату Кристи, а то за лето забудешь английский.

- Ничего не забуду, - отмахивался Денис от матери. - Поедем, па!

Женя с удовольствием смотрел на сына. Славный вымахал парень! Баскетбольного роста, широкоплечий, с сильными, упругими мышцами, накачанными в подростковых велосипедных гонках - теперь-то бросил, светлые, как у матери, волосы, и глаза, как у матери, тоже светлые.

- Отпустил свою Люду одну на море, а теперь маешься, - поддразнил сына Женя.

- Не одну, а с подругой, - обиженно возразил Денис. - Вы же не дали мне денег!

- Так откуда ж! - вместе воскликнули Женя с Лерой. - Мы же не новые русские!

- Люда - тоже, - заступился за невесту Денис, потому что для интеллигенции, хоть и голодной, почти нищей, словосочетание это было все равно оскорбительным.

- Но папа у нее - банкир, - все-таки напомнил Женя, хотя и жалел уже о вырвавшихся словах.

Сын заразительно расхохотался, и, глядя на него, засмеялась, еще не зная, чему смеется, Лера.

- Вы что? - вытаращил на них глаза Женя.

- Пап, - хохотал Денис, - мы с Пашкой зашли в Дом литераторов, а там, в вестибюле, "Литературные перекрестки".

- Какие еще перекрестки?

- Ну, юмор. И такие стишата: "Пускай в ресторанах гуляют банкиры. Мы знаем: пройдет их пора! Лети, голубь мира, вперед, голубь мира! Ни пуха тебе, ни пера!"

Теперь засмеялся и Женя.

- Ты только Люде своей эти стихи не читай, - посоветовал он сыну.

- Да я уж прочел, - снова расхохотался Денис. - Она их даже переписала. Для отца.

- Ну знаешь, - развел руками Женя.

- Что бы ты понимал! - закричал в ответ Денис. - У вашего поколения совершенно нет чувства юмора!

- А он разве не нашего поколения? - напомнил сыну Женя. - Ты плавки-то не забудь.

- Не забуду!

- Не скучай, - чмокнула мужа в щеку Лера. - Во вторник вернемся. В среду наш неутомимый труженик приступает к трудовой деятельности. - Она шутливо взлохматила сыну волосы. - Смотри не проторгуйся! А то потом не расплатишься.

- Не проторгуюсь, - уверенно пробасил Денис. - Даром, что ли, околачиваюсь в Плешке?

Так все они - Денис со товарищи - полунасмешливо, но любовно называли Институт экономики, потому что носил он имя первого российского марксиста, меньшевика Плеханова. Большевики хоть и презрели экономические его заветы, имя все-таки сохранили. Тем более что он вовремя, еще в восемнадцатом, умер, до репрессий не дожил.

- Значит, не поедешь? - в последний раз спросил Денис у отца.

- Ни за что! - твердо ответил Женя. - Я поеду в библиотеку.

- Такая жара... - протянул, сдаваясь, Денис.

Нет, не понимал он упорства отца! И Лера не понимала, удивлялась наивно: отчего это Женя неизменно отказывается? А он ей не говорил. Да и нечего было сказать, ничего конкретного. Ну, нравился он когда-то Наде, проводил, польщенный, раза два до дому, но не поцеловал даже - уж очень она к нему липла, да и ноги кривые, а кривых ног Женя терпеть не мог! Ничего, вообще говоря, не было сказано, никаких шагов он не делал, Надя была даже свидетельницей на свадьбе, но поражения своего - ее вежливо, молча отвергли - не забыла. На несколько лет пропала и возникла снова в подругах у Леры, когда с Лерой сравнялась: вышла замуж, да еще так удачно - за военного переводчика, со званием, выездного... Правда, толстого и с одышкой, но выездного! Тогда-то и появилась - нарядная, умело подкрашенная, с сувенирами из далеких стран, загорелая и похорошевшая, даже, можно сказать, интересная. Вроде и ноги уже не были такими кривыми...

Простодушная Лера охотно к старой дружбе вернулась, а Женя все время чувствовал некое напряжение рядом с Надей, незримые токи, исходившие от нее, особенно когда умер муж, в чине уже подполковника. Перенапрягся на Ближнем Востоке в год очередного кризиса: сутками пропадал у радистов, переговариваясь с нашими боевыми летчиками. Наконец общими усилиями огонь, опасно тлевший в нефтяном регионе, удалось погасить; Веня прилетел в Москву передохнуть, и на второй же день его хватил обширный инсульт. Увезли вечером, Наде велели прийти утром, а утром его уже не было - ничего не смогли сделать!

Что творилось с Надей!.. Страшно вспомнить. Она и теперь еще от удара этого до конца не оправилась. Лера и теперь часами ее утешает - чаще по телефону, а Женя при редких встречах ловит на себе негодующий, горький и гневный взгляд черных глаз.

Нет, эта шикарная, двухэтажная дача - с камином, сауной, комнатами для гостей - не для него. Да и хочется, если честно, побыть одному, в пустой квартире, да и в самом деле пора съездить в Ленинку: не хватает кое-чего для законченной почти работы.

Но теперь Жене казалось, что он предчувствовал встречу с Таней.

5

Олимпийская деревня создавалась, о чем как раз и говорило ее название, для Олимпиады. Той самой, позорно провалившейся, нагло совпавшей с вводом советских войск в дружественный Афганистан. А ведь во времена олимпиад с древности наоборот - прекращались войны, останавливались, а не зачинались сражения. Наверху неужели никто не знал этих священных заповедей? Ведь кроме малограмотных - у руля - маразматиков, были же референты - целый аппарат молодых, энергичных, знающих! Должно быть, боялись...