Франко 12 бомбардировщиков «Савойя-81». К началу августа африканская армия мятежников была переброшена на Пиренейский полуостров. Юго-западная группировка под командованием Франко начала марш на Мадрид.

Ощущая себя хозяином положения, Франко решил, что пришел его час: он добился поста главнокомандующего, а затем и звания генералиссимуса и главы правительства. 1 октября в своем первом декрете он назначил себя «Главой государства».

Посол Германии генерал Фаунель не скрывал, что хотел бы видеть Испанию «политически унифицированной». 11 апреля 1937. года в беседе с Фаунелем Франко заявил о своем намерении слить фалангу с монархическими группами и лично самому возглавить партию. Но новая фаланга так и не стала прочным блоком. Сам Франко неоднократно заявлял, что Испания должна стать католическим государством.

Между тем гражданская война, стремительно приближалась к трагической развязке. Военные операции вначале планировались как колониальные карательные экспедиции, и лишь после их провала началась позиционная война на подступах к Мадриду. Мадрид выстоял, но в Каталонской битве 1938 года Франко объявил, что война закончена. С тех пор он много лет не уставал повторять, что «победила Испания, поражение понесла анти-Испания».

Победители не знали пощады. Не смогли смягчить жестокие репрессии даже просьбы Ватикана и испанской церковной иерархии, поддержкой которых Франко так дорожил. Одним из самых отлаженных механизмов франкистского государства стала система государственного террора.

Вместе с побеждешюй «анти-Испанией» были отсечены и институты, государственные и общественные, ее олицетворяющие: конституция, кортесы, правительство, ответственное перед ними, все политические партии и добровольные профессиональные союзы.

Он отвергает давление Гитлера

Через пять месяцев после поражения Республики началась вторая мировая война. 4 сентября 1939 года Франко, выступая по радио, дал указание испанцам «сохранять строгий нейтралитет». В меморандуме, подписанном в тот же день, он напомнил об ужасах разрушений, о трагедии, пережитой испанцами в годы войны. Франко не стал марионеткой Берлина и Рима. Это отчетливо проявилось в 1940 году, когда Берлин особенно на это рассчитывал.

«Я, с тех пор как стал главой государства, посетил только Португалию и во время войны был в Бордигере, чтобы присутствовать на переговорах с дуче», — вспоминал Франко. Что же касается единственной встречи с Гитлером, то она произошла на франко-испанской границе, в Эн-дайе, 23 октября 1940 года 15 лет спустя Франко припомнил, как на вопрос Гитлера «полагает ли он, что война будет долгой и это создаст большие трудности» ответил, что не сомневается в этом ни в малейшей степени. Хотя он и верит в победу Германии, но не в состоянии вступить в войну, не разрешив прежде многих проблем, в первую очередь снабжения населения. Но «фюрер, как бы в озарении, постоянно твердил, что война уже выиграна и что окончательная победа будет уже скоро». Тогда Франко прибег к другим аргументам: он не может гарантировать, что история не повернется вновь, в связи с чем сослался на восстание против Наполеона. «Не вся Испания на стороне «оси»… Кроме того, зимой горы покрыты снегом, что создаст затруднения для продвижения танков. К тому же изложенный Гитлером план затрагивает чувство национального достоинства.»

Как вспоминал далее Франко, «фюрер не был удовлетворен встречей, что было естественно». Еще бы: ведь она оказалась его первым крупным дипломатическим поражением. Не оправдались надежды Берлина и после нападения Германии на СССР: Франко попытался отделаться от настойчивых требований Берлина объявить о вступлении в войну, направив на советско-германский фронт «голубую дивизию» и эскадрилью «Сальвадор». 12 октября 1943 года диктатор отдал приказ о возвращении дивизии, вернее, того, что от нее осталось. Наступили новые времена, и каодильо, всегда пытавшийся держать нос по ветру, стремился продемонстрировать западным союзникам свое твердое намерение придерживаться нейтралитета.

9 ноября 1944 года Франко дал интервью корреспонденту Юнайтед Пресс Интернэшнл, в котором уверял, что «присутствие испанских добровольцев из «голубой дивизии» не несло в себе никакой идеи завоевания или ненависти к какой-либо стране, а было лишь проявлением антикоммунистического духа… Поскольку идеологические принципы режима на протяжении восьми лет концентрировались на понятиях «Бог», «родина» и «справедливость», Испания не могла быть связана идеологически ни с кем, кто отрицает католицизм как принцип», то есть с нацизмом.

Победа держав антигитлеровской коалиции принесла Мадриду новые тревоги. Но Франко не терял веры в возможность участия Испании в создающемся мировом сообществе. Однако 20 июля 1945 года в Потсдаме было заявлено, что правительства Великобритании, США и СССР не будут поддерживать просьбу о принятии в ООН, заявленную испанским правительством. Испания не смогла вступить в эту организацию. Резолюция, принятая 9 декабря 1946 года, рекомендовала членам ООН отозвать своих послов из Мадрида. Франко отреагировал на это с возмущением: «Если наша добрая воля не понята и мы не можем жить, глядя на внешний мир, мы будем жить, глядя внутрь». Экономическая блокада страны всей тяжестью легла на плечи простого испанца. Выступая, Франко теперь говорил уже не об империи и величии, а о голоде, нищете и бедности.

В ноябре 1948 года корреспондент «Нью-Йорк Таймс» К. Сульцбергер так описывал свою беседу с Франко в его резиденции Эль-Пардо; «Меня встретил невысокий плотный человек в аккуратной военной форме, с полным бледно-оливковым лицом и принужденной улыбкой. Во время беседы его маленькие нервные руки все время находились в движении. Франко высказал убеждение, что существуют лишь две альтернативы в мире социального кризиса — марксизм и путь решения проблем, на которых покоятся принципы западной цивилизации». Он заявил, что Испания не намерена участвовать в плане Маршалла, предпочитая прямые отношения с США. Заключение 26 сентября 1953 года испано-американского соглашения об обороне, экономической помощи и обеспечении помогло «приоткрыть дверь» в западное сообщество. Но и отношения с Востоком все еще занимали Франко. Как явствует из рукописной пометки, 17 февраля 1947 года Франко начертал: «Ни Восток, ни Запад». Он любил повторять свои критические замечания относительно Запада: «…одряхлевший мир… экономические мифы… материализм… терроризм». Менее известны его суждения о Востоке, а точнее, о русских: «Простодушие русского народа, различие между русским народом и коммунизмом, реализм русских, величайщие ошибки в строительстве государства и общества. Будущее русских — демократия против тоталитаризма, анархия и рационализация». СССР он всегда предпочитал называть Россией.

Интересовали его и условия, на которых могли бы вернуться пленные «голубой дивизии», а также те испанцы, «которые удерживались в России против их воли». До смерти — Сталина все попытки наладить торговые отношения с СССР, равно как и добиться возвращения пленных, не были успешными. И только в апреле 1954 года в порт Барселоны прибыл корабль «Семирамида», на борту которого находились 296 бывших военнопленных из «голубой дивизии».

Он готов был признать,