– Пусти!

Пьяный навалился сильнее, зарылся лицом в ее волосы. Он давил всем телом, не давая не то что вырваться – вздохнуть.

– Руська!

Одна рука шарила по коленкам, взбираясь все выше, другая ухватилась за пуговицу жакета.

Только не сейчас. Только не после Генчика.

– Не смей!

Вырванная «с мясом» пуговица покатилась по ступенькам. Треснула блузка, и Таня почувствовала чужие пальцы у себя на коже. Царапнуло ногтем.

– Пусти, дурак! – отчаянно закричала она.

Рука извернулась, протискиваясь глубже.

– Ниче, тебе понравится!

– Руська! – Таню корежило, выгибало дугой – она с трудом справлялась со своим телом. Казалось, волосы потрескивают, точно наэлектризованные.

Пальцы ухватили и сжали сосок.

– Нет!

Она ударила так сильно, что ослепла и оглохла, перестала ощущать себя. А потом больно стукнулась коленями о ступеньку.

– Нет… мамочка… нет…

Руська лежал, навалившись на перила. Поблескивали белки глаз. Рот приоткрыт.

– Русик…

Из ушей и носа у парня тянулись темные полосы. Поскуливая, Таня коснулась одной из них и поднесла пальцы к глазам. Кровь.

– Ой, мамочка… Русик, я же не хотела!

Что она наделала…

– Нет!

Застучали двери. Из квартир на площадку хлынули люди, все незнакомые, огромные, в громоздких пятнистых куртках и с черными блестящими лицами. Подъезд залил ослепительный свет. Люди обступили, и в их черных лицах отразилась она, Таня – с задранной юбкой, в разорванной блузке, с испачканной в крови рукой.

– Гаси ее! – крикнул кто-то.

Руку дернуло вверх, сквозь ткань жакета впилась игла.

Раздвинув пятнистых людей, на ступеньки шагнул старший лейтенант Сайгар. Его лицо качалось высоко под потолком, плоское, как воздушный змей, вот только у воздушного змея не бывает таких глаз.

– Какие же вы, бабы, дуры и ничему не учитесь, – сказал Сайгар. Его лицо опустилось, стало огромным. – Даже придумывать ничего не надо.

«Я не хотела», – попробовала сказать Таня, но губы не слушались. Тело стало ватным.

– Грузите, – скомандовал лейтенант.

«Мама. Ася. Ник».

Серо, комната точно вылиняла. Ник осторожно повернул голову и посмотрел в окно. Утро. В саду моросило. Капли были такими мелкими, что звук дождя не различался.

Ник хотел снова опустить веки, но заметил у кровати деда. Тот сидел на стуле, свесив голову, и спал. На лице у Георга проступила щетина, некрасивая, седая. Правая рука с набрякшими венами лежала поверх одеяла.

В соседней комнате заскрежетал механизм, готовясь отмерить удары.

«Бом».

Георг едва заметно вздрогнул, но не проснулся. Ник прикоснулся к его запястью.

– Дед.

Лицо Георга на мгновение смялось в гримасе, дернулись губы. Он открыл глаза.

– Не отдавай меня в больницу, – прошептал Ник.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Только не надо в больницу.

Дед пощупал его лоб.

– Э, да ты мокрый! А температуры нет. Я сейчас. – Он встал.

– Подождите! – Ник успел ухватить за рукав. – Я хотел попросить.

– Вернусь и…

– Нет, сейчас.

Дед снова опустился на стул.

Ник медленно сосчитал про себя до трех.

– Я вот о чем: если возникнет необходимость, если вы захотите, чтобы меня тут не было, я уеду, сразу же. В любой город, в любое ПТУ. Нужно, так под другим именем. Что угодно. Но только не в психушку.

– О чем ты говоришь, Мик!

– Пожалуйста, пообещайте это. Я… все для вас сделаю. Но не надо в больницу.

Дед растер лицо руками.

– Микаэль, прости, но этого я обещать не могу. Дослушай меня! Мы не знаем, что с тобой может еще случиться. А если понадобится помощь специалистов? Если это нужно будет для твоего блага?

– Нет. Я там не смогу. – В горле у Ника позорно пискнуло, и он замолчал.

– Хорошо. Давай так. Я не буду настаивать на госпитализации без крайней необходимости. Я не отправлю тебя в больницу, пока не будут испробованы другие методы.

– Спасибо.

В спальню заглянул Борис, он жевал, и изо рта у него свисала веточка петрушки.

– Привет-привет. Угу, здоров и бодр?

Ник улыбнулся.

– Почти. Что со мной было?

– Вопрос, конечно, интересный. Я бы сказал, очень интересный. Понимаешь, вот если б ты помер, я бы гарантированно определил. А так, выходит, ошибочка в диагнозе.

– Борис, ты, кажется, хотел умыться? – перебил дед.

– Угу.

– Александрина даст тебе все необходимое.

Борис ушел.

Дед снова потрогал лоб. Прикосновение его руки – теплой, сухой – было приятно. Нику захотелось спать.

– Скажи, тебе не приходилось в последнее время контактировать с незнакомыми людьми? Может, предлагали что-то подержать? Разменять крупную купюру? Угоститься чем-нибудь? В первую очередь меня интересуют женщины.

– Нет.

– Вспомни, это мог быть совершенно случайный эпизод.

– Да нет же!

– Ну, не волнуйся! Видишь ли, по симптоматике это мало похоже на отравление. Известные нам препараты, влияющие на деятельность головного мозга, действуют иначе. Скорее я бы говорил об использовании проклятия.

Ник подумал, что должен испугаться. Но на самом деле стало спокойнее. Он – не сумасшедший.

– Вампир?

– Нет. Вампир делает это более… гуманно, зараза. Вот есть насекомые, которые при укусе вбрызгивают в кровь обезболивающее, чтобы жертва не начала раньше времени волноваться. Так и вампиры. У них очень хорошо приспособлен для этого аппарат: и кусать, и обезболивать, и сосать. Я имею в виду, конечно, энергетически. Другое же дело ведьмы. Чтобы получить чужую «кровь», им нужно разодрать до печенок. Обычно после этого умирают.

– Обычно?

– Девяносто восемь процентов летального исхода.

– Значит, мне опять повезло?

Как везло в Арефских землях.

– Так как? Не вспомнил? Не было странных контактов?

– Нет. А вы уверены, что это именно проклятие?

– Борис тоже склоняется к этой мысли, а он специалист.

От дедовой руки шло тепло. Шевелиться не хотелось.

– Ты спишь? Мик?