— Заканчиваю, остались две. Как только получу данные, сразу внесу.

Гейб одобрительно кивнул.

— На этой неделе мы окончательно определимся с подрядчиками. Возможно, перед Рождеством мне снова понадобится слетать в Париж. Хочешь со мной?

Это была еще одна новая черта в поведении Гейба. Прежде он никогда не спрашивал о ее желании, касалось ли это обыденных дел или поездок. Он просто говорил, что она должна делать или где должна быть, не оставляя ей никакого выбора.

А теперь? Теперь он перестал требовать. Как правило, Миа догадывалась, чего он хочет, но приказам пришел конец.

— Париж в Рождество? С удовольствием, — ответила Миа, захваченная перспективой.

Гейб улыбнулся с нескрываемым облегчением:

— Тогда я распланирую дела так, чтобы у нас был лишний день посмотреть все, что не успели.

Если раньше его потакания выглядели забавными, то сейчас они превратились в абсурд. Не мужчина, а сказка — заботливый и чуткий к любому ее чиху.

Миа была счастлива. Она наслаждалась каждым его нежным прикосновением, каждым обеспокоенным взглядом, вниманием ко всем мелочам ее жизни.

Телефон Гейба зазвонил, и тот ответил. Миа сразу поняла, что это мать, так как, беседуя с ней, Гейб разительно менялся.

Эти разговоры не бывали короткими. В последнее время она звонила ему чуть ли не ежедневно. Примирение с мужем давалось ей нелегко, и она рассчитывала на моральную поддержку Гейба.

Миа взглянула на часы. Время ланча уже прошло. Гейб трудился все утро не разгибаясь. Она не знала, устроит ли он обеденный перерыв или будет работать до самого совещания.

Приняв решение, Миа встала и взяла сумочку. Гейб поднял голову и вопросительно посмотрел на нее.

«Ланч, — проговорила она беззвучно. — Я принесу тебе чего-нибудь».

Он кивнул, затем прикрыл трубку и напомнил:

— Свитер надень, там холодно. Может быть снег, не поскользнись.

Она улыбнулась, тронутая заботой. Вернувшись к столу, она надела припасенный свитер и послала Гейбу воздушный поцелуй. Тот просиял.

Погода бодрила, отчетливо пахло снегом. Серое небо дышало холодной сыростью — идеально для праздника.

Миа чуть не вприпрыжку миновала квартал и дошла до закусочной, где они с Гейбом часто брали еду навынос. Ей нравилась эта пора, когда одно время года сменялось другим. А Рождество она вообще всегда ждала с нетерпением.

До Дня благодарения оставалась всего неделя, но многие магазины уже украшали свои витрины рождественскими гирляндами и выставляли товары к Рождеству.

Ветер забрался под свитер; Миа поежилась и быстро скользнула в двери.

Через пять минут она протолкнулась сквозь толпу и вышла с двумя пакетами. На нос ей тут же упала крупная дождевая капля. Миа прибавила шагу. Начало моросить. Зонтик она не взяла, рассчитывая, что не успеет промокнуть.

Дождь все усиливался. Не мог подождать, пока она вернется в офис?

Она пошла быстрым шагом, втягивая голову в плечи. Завернув за угол и будучи почти у цели, Миа налетела на прохожего и выронила пакет. Извинившись, она нагнулась в надежде, что еда уцелела. Когда она выпрямилась, прохожий стоял и смотрел на нее.

При взгляде на его лицо Миа затошнило. Чарльз Уиллис. Человек, ударивший ее в парижском отеле. То, что они столкнулись именно здесь, едва ли было совпадением.

Миа попятилась. Чарльз схватил ее за руку и оттащил к стене. До входа было несколько шагов. Миа беспокойно огляделась, прикидывая, куда бежать.

— Не трогайте меня! — выпалила она. — Гейб вас убьет.

Лицо Чарльза скривилось в отвратительной гримасе.

— Из-за твоих воплей Гейб совсем рехнулся. Он пытается выкинуть меня с конкурса. Не желает иметь со мной дело, а это подрывает мою репутацию. Мне нужен этот контракт, и я бы его получил, но ты все изгадила.

— Я изгадила? — взвилась Миа. — Ах ты, кобель! А кто меня ударил? Это я все испортила, да? Хрен моржовый!

— Заткнись! — прошипел Чарльз, притискивая ее к стене и крепче держа за руки.

— Уберите руки! — предупредила Миа. — Немедленно отпустите меня!

Его руки напоминали тиски, и было ясно, что останутся синяки. Единственным желанием Миа было вырваться от этого мерзавца и вернуться к Гейбу. С ним было безопасно, он мог защитить ее от чего угодно.

Дождь хлестал по лицу, и Миа моргала, чтобы лучше видеть. Свитер намокал, и ей становилось все холоднее.

— Нам есть о чем поговорить, — возразил Чарльз. — Мне нужна служебная информация по заявкам. Я знаю, у тебя есть к ней доступ. Мой единственный шанс — предложить свои услуги дешевле, чем конкуренты, и тогда «ХКМ» клюнет и отдаст подряд мне. Я потеряю деньги, но сохраню репутацию. Мне нужна эта сделка, Миа, и ты мне поможешь.

— Вы что, спятили? Я не скажу ни слова. Я никого не предам, тем более Гейба или своего брата ради такой мрази. Пустите меня, или я закричу на всю улицу.

— На твоем месте я бы не стал этого делать, — негромко ответил Чарльз.

Он вытащил из кармана мобильник. Миа мотнула головой, стряхивая капли, мешавшие смотреть. На дисплее был снимок… У нее перехватило дыхание. Такого не могло быть. Такого просто не могло быть!

— Боже мой, — прошептала она.

Ее сейчас стошнит. Она не хотела верить своим глазам. На снимке была она. Связанная, стоящая на коленях, с членом Гейба во рту, с раздувшимися щеками, поскольку тот был засунут почти до упора.

Чарльз нажал кнопку. Другой снимок запечатлел ее разложенной на кофейном столике и связанной, с закрытыми глазами. Над ней стоял Чарльз, положивший руку ей на голову. Другой рукой он пытался запихнуть ей в рот свой прибор. Значит, снимал кто-то другой? Какая сволочь посмела это сделать?!

Миа собралась с силами, чтобы ее не вывернуло прямо на тротуар.

— Ну ты и сволочь! — прошипела она.

Можно было не спрашивать, где он взял эти снимки. Хуже всего было то, что их уже наверняка кто-то видел.

— А теперь, Миа, поговорим о нашей сделке, — сказал Чарльз и крепче стиснул ей руку, чувствуя, что она готова вырваться. — Либо ты снабдишь меня информацией, либо я пущу гулять по миру эти картинки. Представляешь, как отреагирует твой братец, увидев в Интернете успехи своей сестренки? Ты прославишься, но не так, как хотела бы.

Холод пробрал ее до костей, и тело превратилось в ледышку. Миа оцепенело смотрела на Чарльза и понимала: он это сделает. Об этом говорили отчаяние и решимость в его глазах.

— Сукин ты сын! — прохрипела она. — Ты угрожаешь мне снимками, на которых сам меня насилуешь?

— Обдумай это, — отозвался он мрачно. — Жду твоего звонка не позднее пятницы. Иначе я постараюсь, чтобы эти картинки увидел весь мир.