Это тоже было элементом обязательной и вошедшей уже в привычку игры.

Не менее серьезно приятель подходил и к организации деловых переговоров, без которых его загадочный бизнес не мог существовать. Переговоры эти неизменно проходили в бизнес-центрах московских пятизвездочных гостиниц, где он солидно восседал в окружении неведомых партнеров, излучая уверенность в себе и в успехе своего дела.

Там же его и грохнули. На очередном заседании очередного совета директоров чего-то с ограниченной ответственностью один из присутствующих партнеров достал пистолет и спокойно, как в тире, выпустил в сидящих за столом шесть пуль. Потом допил кофе, вышел в холл, захватил за шею какую-то девочку и, прикрываясь ею, как щитом, двинулся на улицу.

До машины он, понятное дело, не дошел, девочка выжила, хотя и с трудом, заметки в газетах были короткими, потому что все в это время писали про дефолт девяносто восьмого, так вот оно и закончилось.

Зачем понадобилось стрелять, никто толком не понял.

— Ишь ты! — только и смог сказать капитан Сучков, обведя восхищенным взглядом окружившую его роскошь. — Поди ж ты! Ни хера себе! Извините, мадам, это я к слову. Во живут люди! Слышь, Веревкин, как тебе? Ты в вошебойку-то успел наведаться? А то понапустишь тут…

К гостинице, возвышавшейся на берегу реки, подъехали в ночи. Заключенных увезли на автобусе куда-то дальше, а Адриан остался с Денисом и полковником. И снаружи и изнутри гостиница была отделана светлым полированным деревом, отчего сильно напоминала гигантских размеров баню. Над входом в круге из шести звезд горела сине-белым надпись «Ермак», а внутри, при входе, красовалась раскрашенная гипсовая статуя угрюмого бородатого человека в кольчуге и меховой шапке. Человек сидел на пне, в правой руке держал топор, а левой гладил по голове неведомого зверя, слегка похожего на собаку, но почему-то совершенно белого. Зверь смотрел на входную дверь свирепыми желтыми глазами.

Чтобы попасть к стойке регистрации, надо было пройти через холл, уставленный стеклянными столиками на металлических паучьих ножках. За столиками сидели люди в черных костюмах, пили чай и минеральную воду, лениво беседовали, одновременно переговариваясь по мобильным телефонам, некоторые — по двум сразу. Между столами прогуливались девицы, вроде как официантки, задрапированные в просвечивающее белое, но при этом в кокошниках.

— Здесь будем документы подписывать, понял? — толкнул Адриана Денис. — К девяти нотариуса подвезут. И этот приедет, из регистрационной палаты. Свидетельство выдаст сразу, чтобы второй раз не летать. Твои три штуки ему и нотариусу отстегнем, да я еще малую толику прихватил. На общее дело. Ты все записывай, потому что, когда доли считать будем, это в зачет пойдет.

По дороге к стойке полковника перехватил человек в темно-синем одеянии с золотыми кистями, спускающимися от плеч к золотому же ремню, смачно расцеловал в обе щеки, пробасил:

— Ты, что ли? Местов нет. Здорово, земеля!

— Здорово, кореш, — ответил захваченный в медвежьи объятия Таранец. — Ты не боись, у нас тут схвачено. Бронь Министерства юстиции.

В это время Денис у стойки распределял номера.

— Купеческий — мне. Люкс — вон тому, полковнику. У него командировочные по норме. А гостю — вот, президентский. Платить я буду. Утром, аккурат к расчетному часу, так что ты не тревожься.

— Денис, — спросил Адриан, вертя в руке полученный у стойки ключ, — а что такое президентский? И купеческий?

— Номера такие, — ответил Денис. — Президентский — это из четырех комнат, и бляди звонят только через регистрацию. Купеческий — из двух, и звонят непрерывно. А что? Хочешь купеческий?

— Господин Диц! — радостно завопил кто-то рядом. — Господин Диц! Несколько слов для прессы! Газета «Новое демократическое слово»!

Обладатель микрофона оказался тем самым носатым, который когда-то в Москве пытался всучить Адриану книгу в переплете из шкуры горного козла. Он по-прежнему был облачен в пасторский сюртук, но сильно потрепанный.

Денис сделал легкое движение, в результате чего микрофон улетел за стойку, а носатый неожиданно оказался в кресле и растерянно заморгал.

— Гуляй, — ласково посоветовал Денис, — дыши воздухом, — и потянул Адриана к лестнице, крепко ухватив за руку.

Изнутри президентский номер был таким же желто-деревянным, как и вся гостиница. Над круглой кроватью в потолок было вделано круглое зеркало. На полу лежала оленья шкура и сильно пахла оленем. В мини-баре Адриан обнаружил четыре бутылки водки, а в холодильнике — бутылку минеральной воды. Еще в номере находились два телевизора, один из которых при включении демонстрировач устойчивое синее свечение, а по второму закольцованно демонстрировались интерьеры гостиницы.

После кандымских мытарств это был совершеннейший рай.

Обнаружив телефонный аппарат, Адриан решил немедленно связаться с отцом и рассказать обо всем, что произошло после его отъезда из Самары. Телефон, как и предупреждал Денис, соединил его с регистратурой, где пообещали дать Нью-Йорк в течение ближайшего часа.

Не то обманули, не то Адриан, провалившись в сон, не услышал звонка.

Когда утром он спустился в холл, там уже было довольно многолюдно. Денис, встречающий посетителей у входа, властным движением руки направлял их влево, к окруженным диванами столикам. Там гости рассаживались, крутили в черных от грязи и мороза пальцах белые чайные чашки, с интересом хмыкали. Лысый Валек попытался было потребовать чего посерьезнее, но под свирепым взглядом Дениса сник и больше не возникал.

— Дело закончим, — буркнул ему Денис, — тогда хоть залейся. Кондрат, скажу уж тебе тайну, распорядился вечером поляну накрыть. С доставкой на дом, в СИЗО.

— Может, мне тут в масть, — возразил Валек, но как-то без энтузиазма, и видно было, что настаивать не собирается.

Конвойные, каждый из которых по-прежнему был прикован к двум зэкам, распоряжение Кондрата восприняли с мрачным неудовольствием. Понятно было, что вечерний пир в СИЗО пройдет без их участия. Тот, что был прикреплен к Веревкину, поманил Дениса рукой и стал что-то втолковывать на ухо. Денис выслушал, кивнул, потом пошарил свободной рукой за пазухой, достал конверт, издали показал.

— Мужики! — громко сказал веревкинский конвоир, ознакомившись с содержимым конверта. — Не бзди, мужики, будем в шоколаде.

По лестнице, спускавшейся из ресторана, в обе стороны бежали хорошо обутые ноги сибирских бизнесменов. Попадавшие в холл замирали на мгновение, окидывали любопытствующим взглядом странное сборище, тут же теряли к увиденному интерес, нажимали кнопки на поющих на разные голоса мобильниках, вступали в многотрудные переговоры, нимало не стесняясь ни зэков в ватниках, ни конвоиров в форме.

Эта картинка такой разной и такой в чем-то одинаковой толпы, подсмотренная Адрианом, вдруг напомнила ему старое письмо, найденное под тумбочкой в московской гостинице, в котором неизвестный корреспондент удивленно сообщал своей девушке о двух городах — том, что сверху, и том, что снизу, — и о населении этих городов, представляющем собой единое, искусственно разделенное целое, сливающееся в однородную массу каждый раз, когда для этого появлялась хоть малейшая возможность. Адриана посетило странное ощущение очень важной, но так и не разгаданной тайны.