– Я был американцем. Теперь я узнал, что конституция – ничто. Сколько людей погибло в гражданской войне, и все ради конституции. И обе стороны были правы. Есть одна сила, правящая миром, – деньги и право на собственность.

– Есть и другие ценности в жизни, кроме желания ухватить кусок земли и кошель с деньгами. Тебе это даже лучше известно, чем мне, Форчун, – произнес Эскандидо с усмешкой. – Я вижу, что ты доволен тем, что одним прыжком махнул через преграду и сразу попал в правящий класс.

– Я думаю, что мы встретились не для того, чтобы говорить обо мне, – прервал его Ник.

– Да, конечно. Вскоре наш президент перенесет свою резиденцию из Эль-Пасо обратно в Чиуауа. А гасиенда Варгаса расположена всего лишь в одном дне пути от этого города.

– Ты считаешь, что дон Энкарнасион с друзьями предпримет попытку покушения?

– Лучшей возможности им не представится. Он должен торопиться, чтобы остановить продвижение наших армий. Матаморос уже наш, а также и Тампико – два самых крупных порта на восточном побережье. Наши войска проникли уже в глубь страны и вот-вот займут Монтеррей и Сальтильо. На западе скоро падут Масатлан и Гуаймас. Сеть затягивается вокруг императора. Его жена уже отплыла в Европу просить Наполеона о дополнительной помощи, а генералу Базену приказано вернуться во Францию до конца года.

Новости, сообщенные Эскандидо, не могли не возбудить интерес Ника.

– Значит, Шарлотта уже смылась, а мадам Базен укладывает вещички?

«Похоже, что дела у императора совсем плохи… зато твои идут в гору, дружище! Ты поставил на верную лошадку…» – мысленно похвалил себя Николас.

Эскандидо сделал вид, что не заметил издевательской иронии Фортунато.

– Без Хуареса мы потеряем все, что успели приобрести, – серьезно произнес он.

– Ты прав. Только он скрепляет ваше республиканское «единство» и держит знамя. Он и символ, и икона, и идол – все, что угодно. Никаким генералам-патриотам не заменить его, но уверен ли ты, что дон Варгас настолько боится этого индейца, что готов рискнуть и репутацией, и самой жизнью, чтобы убрать его?

– Вероятно, кто-то еще более влиятельный внушает ему эти мысли. Кто-то близкий ко двору. Может, сам император…

– Базен назвал Максимилиана «австрийским мечтателем». Нет, ни император, ни его «бельгийская птичка» – супруга не имеют ни малейшего представления, что на самом деле происходит в стране, которой они якобы правят. И гасиендадо так же слепы и глухи.

– Не все! Наша проблема заключается в том, чтобы оградить президента на тысячемильном пути по диким горам. За каждой скалой или кактусом могут прятаться один или два метких стрелка, получивших хорошую плату, из-за гребня может выскочить сотня всадников, а дорога – взорваться в любом ущелье. Достаточно лишь иметь одного шпиона в окружении Хуареса, который докладывал бы Варгасу о передвижениях президента.

Фортунато усмехнулся. Бледный рассвет уже расплывался по темному небу.

– Значит, кто-то из «патриотов» способен продать символ нации за чечевичную похлебку?

– Ставки слишком высоки, и соблазн велик. Ты сам знаешь это, Фортунато.

Стало настолько светло, что они могли видеть выражение лиц друг друга.

– Надеюсь, что это не ты, благородный дон Эскандидо?

Посланец Хуареса пренебрег язвительным замечанием.

– А от тебя, благородный дон Фортунато, мы требуем лишь одного – узнать, кто эта «паршивая овца». И вдобавок выяснить, в каком месте Варгас готовит покушение. Президент решил, чтобы не привлекать внимания, путешествовать с минимальным эскортом.

– Ни Мирамон, ни Маркес просто не могут выделить ему достаточно охраны. Дело тут не в личной скромности президента, – сухо подтвердил Ник.

Эскандидо пропустил это высказывание мимо ушей.

– Ты проведешь несколько дней в доме Варгаса. Слушай внимательно все разговоры и узнай, кто их шпион. Я понимаю, что это нелегко. После того что ты натворил, надев личину Лусеро Альварадо, богатые доны относятся к тебе с недоверием.

– Кое-что я решил исправить и собираюсь пересмотреть некоторые свои взгляды, – заверил его Ник. – Надеюсь заслужить симпатии благородных донов. Поживем – увидим.

– К концу праздника у Варгаса я буду в Сан-Рамосе. Найди меня там и сообщи, что тебе удалось разузнать.

– А Маккуин? Он что, намерен встречать президента в Чиуауа?

Эскандидо позволил себе рассмеяться.

– Человек столь великих способностей, как мистер Маккуин, может находиться в любом месте и в любой момент. Может быть, даже слушать нашу беседу здесь, на хлопковом поле. Во всяком случае, о твоих успехах, Николас Фортунато, он будет знать незамедлительно.

Эскандидо помахал Нику рукой на прощание и скрылся в зарослях.

Мерседес проснулась, ощутив, что рядом с ней нет согревающего ее тела мужа. Густая тьма, какая всегда бывает перед наступлением рассвета, заполняла комнату. Она еще не поняла, что произошло, но уют и умиротворение исчезли. Ее охватило беспокойство. В такой ранний час работы по дому и в полях еще не начинались. Куда он мог отправиться?

Воспоминание об Инносенсии всплыло в ее мозгу, но она сейчас же отмела эти нелепые мысли. Он давным-давно отлучил распутную девицу от себя и проводил все свободное время в кругу семьи.

Окончательно пробудившись, Мерседес откинула покрывало, спустила ноги с кровати и встала. Тут же голова ее закружилась, и тошнота подступила к горлу. Она еле успела добраться до раковины умывальника в углу спальни. Вцепившись в ее холодный каменный край, она содрогалась в приступе рвоты, а потом выпрямилась, бледная, обессиленная.

Она прополоскала рот, стараясь не проглотить ни одной капли воды, иначе бы ее желудок ответил новым приступом, промокнула покрытое холодным потом лицо мокрым полотенцем, накинула халат и присела за туалетный столик неподалеку от умывальника. Такое происходило с ней уже третий раз за последние дней десять, но, к ее облегчению, только в отсутствие Лусеро.

Машинально Мерседес взяла гребень и принялась расчесывать спутавшиеся волосы. По ночам Лусеро зарывался в них лицом и часто так засыпал. Их регулярные занятия любовью постепенно привели к тому, что Мерседес начала ожидать с нетерпением приближения вечера. Она была рада, когда Розалия заканчивала ужин и оставляла их наедине с Лусеро. Они обменивались многозначительными взглядами, его рука осторожно касалась ее плеч, груди… Супруги проводили свой медовый месяц.

С трудом Мерседес поднялась со стула и, преодолевая головокружение, подошла к окну. Солнце еще только показало свой огненный краешек из-за черного хребта далекой Сьерра-Мадре. Другие вершины окрасились в золотисто-желтое. Ночной туман таял так же быстро, как исчезают мечты…

Рождался новый день.