бы прочел, что в Казахстане живет народный целитель, который лечит рак снадобьем, приготовленным из верблюжьей колючки и других трав. Верблюды, мол, никогда не болеют раком, потому что питаются этой самой верблюжьей колючкой. Излечение стопроцентно гарантированно… Тебе понятен ход моих мыслей?

— Понятен. Потом я должен познакомить его с тобой?

— Зачем же тебе светиться? Он сам попросит меня о помощи. Мы уже знакомы…

План мой удался на славу. Через неделю Лорбеер подкараулил меня у выхода из дома Авиценны и заплетающимся языком допросил помочь ему, рассказав предварительно о постигшей его беде. Я отнесся к его горю со всем сочувствием и пообещал оказать содействие.

— У меня, правда, нет никаких связей в Казахстане, но один мой приятель из нашего посольства увлекается горным туризмом и проводит все свои отпуска в Заилийском Ала-Тау, а это как раз там. Думаю, он разыщет целителя. Готов познакомить вас с моим другом хоть завтра. Надеюсь, вы понимаете, что не в ваших интересах афишировать знакомства с русскими. Ведь вы государственный служащий.

— Да-да, мне все понятно, все понятно. Благослови вас Господь!

Я нарочно отфутболил его моему коллеге, чтобы даже тень подозрения не пала на Авиценну.

Вскоре Лорбеер был завербован от имени несуществующего Евразийского аналитического бюро, и от агента сразу стала поступать стоящая информация.

Я скупил в посольской аптеке пузырьки с настойками боярышника, пустырника, лимонника и календулы, вылил все это в семисотграммовую бутылку из-под бренди и отнес снадобье Авиценне. Тот понюхал содержимое бутылки и заявил, что моему эликсиру не хватает восточной специфики.

— Если ты имеешь в виду ослиную мочу, то ее нелегко добыть в здешних широтах, — заметил я.

— Вот вы, европейцы, полагаете, что на Востоке нет ничего, кроме ишаков и зыбучих песков, — возмутился ливиец, — а между тем наша культура древнее и тоньше вашей! Я добавлю сюда только три капли из этого флакончика, и ты не узнаешь своих помоев!

— На то ты и врач, — смиренно ответил я.

Через четыре месяца настудило чудесное исцеление Лорбеера. И депрессия его тоже прошла. Одним стрессом мы вышибли из него другой. А сотрудничал с нами он еще много лет.

С тех пор прошло более четверти века. Многое из содеянного мною я переосмыслил и переоценил. Однако воспоминания о волшебном эликсире не вызывают у меня угрызений совести. Я никому не навредил, я совершил акт мошенничества не корысти ради, а с мыслью о благе Отечества, чего никак не скажешь о российских гангстерах от медицины, наводнивших страну просроченными или не прошедшими клинических испытаний таблетками, а также пилюлями и настойками с замысловатыми китайскими названиями, которые скупаются за бугром оптом по бросовым ценам, а у нас продаются в розницу по заоблачным. Преступное сообщество «врач — фармацевт» стало одной из главных примет нашего времени. Врач выписывает рецепты, фармацевт продает по этим рецептам лекарства, отстегивая врачу проценты от выручки. Оборотистый фармацевт становится миллионером за год. Его богатство приумножается на крови и костях нищих стариков пенсионеров, ибо болеют в основном они. Недавно знакомая врачиха на голубом глазу предложила мне пузырек мутноватой жидкости за одиннадцать тысяч рублей. Это снадобье, по ее словам, должно было растворить все холестериновые бляшки в моих сосудах и вернуть сосудам молодую эластичность. А знаешь ли ты, дорогой читатель, что милая девушка, которая отпускает тебе в аптеке валидол, зарабатывает куда больше академика РАН или командира атомного подводного крейсера? На фоне разрушительной деятельности эскулапов мой безобидный экстракт верблюжьей колючки — это нежная незабудка в зарослях чертополоха.

Одна прислуга, драившая полы и кастрюли в роскошной квартире новых русских аптекарей, подслушала такие новогодние тосты своих вальяжных, раскованных и очень веселых хозяев:

— Давайте выпьем за то, чтобы в России в новом году было больше больных!

— Поднимем наши бокалы за новую эпидемию гриппа!

Прислуга, кандидат технических наук, работавшая некогда в оборонке, навсегда ушла из этой квартиры, написав губной помадой на евродвери провизоров: «Долой хамодержавие!»

А я предлагаю заменить клятву Гиппократа клятвой Герострата. Представьте себе такую картину: выходит на сцену актового зала медицинской академии ректор и произносит слова клятвы, а выпускники в белых халатах повторяют за ним: «Клянусь истребить как можно больше граждан России, а если я нарушу эту мою священную клятву, то пусть отсохнет моя правая рука и вытекут мои глаза…» Ну и так далее.

Конечно, я не намерен хаять огулом всех наших медиков. Те из них, которые не ушли из бюджетной сферы и несут свой крест вместе с горемычным нашим народом, заслуживают глубочайшего уважения.

Заканчиваю свой рассказец словами Бальзака: «Правда — горькое лекарство, неприятное на вкус, но зато восстанавливающее здоровье».

Эрих Мильке

(штрихи к портрету)

Весть о смерти Эриха Мильке вызвала в моем сознании массу ассоциаций — трагических, комических и не имеющих окраски. Первой из них почему-то стал кабачок Рольфа Зайделя в древнем ганзейском городе Галле на востоке Германии. Лет тридцать пять тому назад я частенько наведывался в это заведение после работы, чтобы отведать горячих жареных колбасок-кнакеров, попить пивка, почитать готические надписи на стенах и полюбоваться женой хозяина, красавицей Брингфридой, орудовавшей у стойки. Да и с Рольфом мы были на короткой ноге. Однажды я встретил Брингфриду в продуктовой лавке. Она была в слезах.

— Почему ты плачешь? — спросил я.

— Рольфа арестовали.

— За что?!

— Он негативно отозвался о товарище Вальтере Ульбрихте.

Вечером этого же дня замели и Брингфриду, имевшую наглость публично заявить о своем несогласии с действиями Штази. Об этом мне не без злорадства сообщил немец, чья квартира находилась прямо над кабачком Зайделей.

— Эрих знает, что делает, — сказал он.

Речь шла вовсе не о Хонеккере, который был тогда не у дел, а о всесильном министре госбезопасности ГДР генерал-полковнике, а впоследствии генерале армии Эрихе Мильке. Я подумал, что, очевидно, сосед Зайделей и есть тот самый стукач, который заложил их. Агентурная сеть МГБ, ориентированная на выявление внутренних врагов, была невероятно густой. Борьба с инакомыслием в ГДР велась суровая. Читатель будет смеяться, когда узнает, что мои немецкие друзья просили меня привезти из Москвы романа Ремарка и Бёлля на немецком языке.

О министре МГБ в ГДР рассказывали такой анекдот. Пошли как-то Мильке с Андроповым на охоту. По зайчишкам. Ходили, ходили, ни одного зайца не убили, а подстрелили только хомяка. Сидят после охоты в избушке лесника пригорюнившись, бутылку давят, молчат. Вдруг вбегает адъютант Мильке и кричит с порога: «Приятная новость, шеф! Мы только что допросили хомяка, так хомяк признался-таки, что