На лице быстро менялись эмоции: от ярости до сожаления. Она не смогла из себя ничего выдавить. Только слезы. Дышала судорожно, пока не нашла в себе силы развернуться и уйти.

– Ты подонок, конечно, – Саша зажмурилась, чувствуя, как раскрывается в ней старая рана.

Она дернулась следом за Ингой к зданию, но Золотов вцепился в ее руку.

– Сань, а ты-то чего? – искренне недоумевал. Глаза широко раскрыл, смотрел крупными зрачками в лицо.

– Нельзя же так… безжалостно, – Саша сглотнула комок обиды. Тот застрял где-то в районе легких.

Золотов вскинул голову и недовольно рыкнул. Облизав губы, вернул девушке взгляд, одновременно извиняющийся и упрекающий.

– Это ты почему-то всех жалеешь и всех защищаешь.

– Не всех. Я просто была на ее месте.

Саша попыталась высвободиться, но парень держал крепко. Даже в пальто ее рука была настолько тонкой, что его длинные пальцы обхватили ее внахлест.

– Блин, как с тобой ладить? – мотал головой Золотов. – Ты неделю дулась на то, что я начал с ней встречаться. Теперь неделю будешь дуться на то, что я с ней расстался?

Голубые глаза смотрели сверху с совершенно детской обидой. Ничего толком не понимали, но сердились. Саше на миг стало смешно. Хотелось разразиться хохотом и взорваться слезами одновременно.

– Да дело же не в том, что ты встречаешься и расстаешься. А в том, как ты это делаешь.

– И как?

– Да просто так! Для тебя все это понарошку. А для других – нет. У них настоящие чувства.

Золотов сдвинул брови к центру. На лбу проявилась тонкая морщинка. Она все-таки заставила его задуматься и, возможно, что-то переосмыслить. Чувствовала слабый триумф, но именно, что слабый. Душа только потянулась вверх воодушевленная и сразу грохнулась обратно, да еще с ушибом. Потому что бесстрастный взгляд показывал, как ему на самом деле на все плевать.

– Другим всегда было насрать на то, что я чувствую, – Золотов сморщился в презрении. Слова как будто выкорчевывал из недр глотки. – Почему мне должно быть не насрать на других?

Саша окаменела. Сердце обросло гранитом и билось, как загнанная в клетку пташка, отчаянно и бойко, но без особого успеха. Боль пиками вонзалась в него со всех сторон и протыкала насквозь при каждом новом ударе. Хотя бы давала понять, что сердце еще живо. И чего-то жаждет. Не столько свободы, сколько избавления.

– Илья…

Девушка опустила руку, которую он держал мертвой хваткой, и просто его обняла. Голову приложила к груди. Там тоже билось о камень сердце, еще не пустое и не мертвое. Парень обхватил ее поясницу и прижал к себе. Подбородок положил поверх макушки и сунул пятерню в распущенные волосы.

– Я извинюсь перед Ингой, – голос его смягчился, пропала прежняя злоба. – Ей я тоже не хотел делать больно. Правда. Просто бесит, когда… начинают предъявлять мне… хотя я не должен.

Саша выдохнула горячий воздух ему на грудь, под пуховик. Ее обдало жаром собственного дыхания.

– Это меня не оправдывает, но она тоже не святая, – Золотов чуть оттянул девушку от себя и посмотрел с удрученной усмешкой. – Постоянно про тебя всякую чушь порола. Еле терпел.

– Например? – Саша удивилась, как Инга вообще что-то могла о ней знать, хотя сразу догадалась, что Паша многим делился.

– Ну, издевалась над тем, какая ты ботаничка. Что выглядишь как залежалая девственница. Херню, короче, всякую. И рыжие волосы твои обсирала. А потом сама перекрасилась. Где логика?

Саша только посмеялась над этим.

– Очевидно же, тебе хотела понравиться.

Он усмехнулся.

– Для этого мало перекраситься в рыжий.

Она его обняла крепче и почувствовала у виска нежные губы. Золотов ее не целовал, просто приложился, едва касаясь.

– Мы, кажется, опаздываем, – девушка глянула время на экране блокировки – рабочий день начался пять минут назад.

Повезло, что Инга сама была в хаосе и не желала их видеть. Сразу отдала обоих Паше, чтобы тот распоряжался стажерами целый день. Он до самого обеда подозрительно поглядывал то на Ингу, то на Золотова, а Саше задавал молчаливые вопросы мимикой. Она каждый раз уводила взгляд, не желая разговаривать на нерабочие темы.

Во время обеда, когда Золотов отлучился в туалет, Паша настиг Сашу в коридоре и грубо схватил за локоть.

– Этот ластообразный Ингу кинул, что ли? Че она вся в слезах?

Саша глубоко-глубоко вздохнула. «Тебя еще не хватало», – ворчала про себя, но кивнула в ответ, не желая вдаваться в подробности. Локоть она тихонько пыталась выцепить, но парень стиснул его до боли.

– Вот ублюдок, – если бы можно было гадить в офисе, Паша бы плюнул, но его сдержали проходившие мимо коллеги. – Я ей говорил, что так и будет.

– Это не наше дело. Разберутся.

Саша опять рванула локоть, но бывший в него вцепился клешней, будто уже сам не мог оторваться. Он весь пыхтел от злобы, рыскал глазами по коридору в поисках красной тряпки и нашел. Золотов шагал к ним без суеты, но с напряжением.

– Че тебе от нее надо? – спросил, наткнувшись на Пашин горящий взгляд.

– От нее ничего, – выжал тот и выпустил Сашу из захвата. – А вот с тобой мы сейчас поговорим.

Золотов принял ее и отодвинул за себя.

– Не хочу я с тобой разговаривать.

– Об Инге. Придется, – Паша расправил плечи и растянул шею.

Кулаки уже разминал, щелкая пальцами. Такой широкий и плотный сверху, он походил на старинный шкаф с фигурными ножками. Саша забеспокоилась и схватила Золотова за рукав свитера. Надеялась хотя бы на его благоразумие. Он ответил без насмешки и высокомерия.

– Не о чем здесь разговаривать. И делить нам с тобой нечего.

– Инга не игрушка, чтобы ее делить, – процедил Паша. Так сморщил лицо, что, казалось, ревет, но быстро поправился. Только ненависть немного кривила складку у носа и поднимала левый уголок рта в презрении. – И так бросать.

Золотов рассмеялся, вскинув лицо к потолку.

– Че ты ржешь, тварь? – вскипел Паша.

Саша увидела его гнев физически – сосуды на белках глаз заполнились кровью. Поняла, что драки уже не избежать. Она дернула Золотова за рукав, пытаясь осечь, но тот не поддавался. Только добавил щепок в костер, сказав с издевкой:

– Мне в падлу с тобой драться. Инга того не стоит. Точно не для меня.

– А для меня стоит.

– Так, ребят, не надо среди бела дня! – выскочила Саша, испугавшись не на шутку, и встала между ними с вытянутыми руками.

Насилие она даже в кино не любила, а вживую смотреть на такое тем более не могла. Особенно если в нем участвовали не чужие ей люди.

– Сань, не лезь, – Золотов