Вторая заметка представляла собой довольно любопытное сообщение о ремонте одной из опор среднего пролета заброшенного моста через Мискатоник к северу от Данвича. Работа, по всей видимости, осуществлялась силами частных лиц, так как окружная администрация в ответ на критические замечания, раздававшиеся в ее адрес по поводу починки давно уже не используемого моста, категорически отвергла свою причастность к этому мероприятию.

Сопоставив содержание первой корреспонденции с тем, что я слышал от Тобиаса Уэйтли, я еще раз убедился в том, что причина его странного поведения лежит в суевериях, распространенных среди коренных жителей. Старик всего-навсего выражал общепринятые взгляды – взгляды, безусловно, смехотворные, с точки зрения любого образованного человека в наш просвещенный век, когда вера в то, что не поддается научному объяснению, – например, во врачевание посредством наложения рук или в колдовство – считается признаком невежества. Мой двоюродный дед Септимус Бишоп получил образование в Гарварде, и представители английской ветви семьи Бишоп знали его как человека большой учености и непримиримого противника каких бы то ни было суеверий.

Уже смеркалось, когда я вернулся в усадьбу старого Бишопа. Мой двоюродный дед не удосужился провести в дом ни электричества, ни газа, зато свечей и керосиновых ламп здесь было в достатке, причем в некоторых из последних еще оставался керосин. Я зажег одну из ламп и приготовил скромный ужин. Потом я расчистил себе место в кабинете, где можно было улечься без особых неудобств, и сразу отошел ко сну.

II

С утра я занялся уборкой. Несмотря на летнюю жару, в доме стояла такая сырость, что все предметы – в том числе и книги в кабинете, где я ночевал, – были подернуты плесенью, и, чтобы просушить эту часть здания, мне пришлось затопить камин.

Затем я протер мебель и подмел пол на первом этаже, где располагались кабинет с прилегавшей к нему спальней, кухонька, кладовая и столовая, служившая, скорее, в качестве книгохранилища, на что указывали горы книг и кипы бумаг. Управившись с первым этажом, я поднялся на второй, но, прежде чем заняться им, проследовал в помещение купола по узкой лестнице, на которой не смогли бы разминуться два человека.

Купол оказался чуть просторнее, чем я предполагал, глядя на него снаружи, – в нем можно было стоять и перемещаться, не нагибаясь. Судя по наличию телескопа, купол использовался для астрономических наблюдений, хотя, на мой взгляд, это не могло служить достаточным объяснением тому факту, что пол в нем был покрыт всевозможными чертежами, состоявшими по большей части из кругов, пятиугольников и звезд. Среди многочисленных книг по астрономии я, к удивлению своему, обнаружил несколько трудов по астрологии, причем довольно древних – один из них датировался аж 1623 годом. Несколько текстов было на немецком языке, но большинство – на латыни. Все они, без сомнения, принадлежали моему двоюродному деду, но зачем они ему понадобились, осталось для меня загадкой.

Помимо застекленного обзорного люка в северной части купола в нем было еще отверстие для телескопа, закрытое изнутри щитом. Несмотря на многочисленные щели, образовавшиеся в тех местах, где под воздействием дождя и снега прогнила древесина, – именно на них я обратил внимание, подходя к дому, – в помещении не было ни пыли, ни плесени, и, поразмыслив, я пришел к выводу, что если я все же решусь обосноваться здесь хотя бы на короткое время, то починка купола обойдется мне сравнительно дешево.

Но прежде надо было проверить, насколько хорошо сохранилась подвальная часть здания. Бегло осмотрев второй этаж – он состоял из двух спален, двух чуланов и кладовой, причем только одна из спален была меблирована, да и то выглядела так, будто ею ни разу не пользовались по назначению, – я спустился на первый этаж и далее в подвал, куда вела дверь из кухни.

Стены обширного подвального помещения были сложены из известняка и, как показывали оконные проемы, имели толщину полтора фута. Что касается пола, то он был не земляной, как в подвалах большинства старых домов, а кирпичный. Это несколько озадачило меня, но, внимательно обследовав его при свете лампы, я пришел к выводу, что кирпич был настелен не при постройке дома, а значительно позже – вероятно, уже при моем двоюродном деде Септимусе.

В противоположных концах подвала виднелись два квадратных люка с большими железными кольцами. Один из них, судя по подведенной к нему из стены трубе и стоявшему здесь же насосу, прикрывал резервуар для воды. Под вторым, скорее всего, была яма для фруктов или овощей. Желая убедиться в правильности своего предположения, я приблизился к нему, взялся за кольцо и рванул крышку на себя.

Моему удивлению не было предела, когда вместо ямы моя лампа осветила ряд уходящих вниз кирпичных ступеней. Спустившись по ним, я очутился в туннеле, который, насколько я мог судить, был прорыт в толще холма и уводил далеко за пределы дома в северо-западном направлении. Пригнувшись, я двинулся вперед по туннелю, миновал поворот и остановился, теряясь в догадках относительно предназначения этого подземного коридора.

Не без оснований рассудив, что туннель был прорыт по инициативе моего двоюродного деда, я уже было собрался повернуть назад, как вдруг свет моей лампы упал на какой-то металлический предмет на небольшом расстоянии впереди, и, сделав еще несколько шагов, я очутился перед новым люком. Открыв его, я увидел под собой большую круглую комнату, в которую вело семь кирпичных ступеней.

Не в силах противиться искушению, я сошел вниз и огляделся по сторонам, высоко подняв лампу. Посреди комнаты высились какие-то загадочные сооружения из камня, образуя композицию в виде алтаря и ряда скамей. А на кирпичном, как и в подвале, полу виднелось множество небрежно выполненных схем, весьма напоминающих те, что я видел в доме. Но если наличие астрономических чертежей под куполом объяснялось тем, что оттуда открывался вид на небо, то для чего они были нужны здесь, осталось для меня тайной.

Зато я ничуть не удивился, когда увидел в полу перед алтарем очередной люк. Соблазн взяться за большое железное кольцо был велик, но интуиция подсказала мне не делать этого. Я ограничился тем, что приблизился к нему, однако и этого оказалось достаточно, чтобы ощутить сквозняк и сделать вывод, что под этой подземной комнатой есть потайной ход, ведущий наружу. Я вернулся в туннель, но не пошел обратно в дом, а проследовал дальше.

Пройдя примерно три четверти мили, я достиг массивной деревянной двери, запертой на засов с моей стороны. Я поставил лампу на пол, снял засов, толкнул дверь и увидел перед собой густые заросли, благодаря которым вход в туннель был надежно замаскирован от посторонних глаз. Я двинулся напролом через чащу, и вскоре мне открылся великолепный вид на сельскую местность, расстилавшуюся далеко во все стороны от подножия холма, на склоне которого я стоял. На некотором расстоянии впереди поблескивал Мискатоник с перекинутым через него каменным мостом; тут и там виднелись развалины заброшенных ферм – и ни единого дома с признаками жизни. С минуту я стоял, завороженно глядя на развернувшуюся передо мной панораму, а затем пустился в обратный путь, размышляя на ходу о предназначении хитроумного туннеля, подземной комнаты и того, что в ней находилось. Если все это служило в качестве потайного хода из дома, то зачем и кому он понадобился?