— А что у вас случилось? Выброс-то был день назад, а вы вон сколько просидели.

— Да выброс тут ни при чем. Курить есть? — Лямблий чуть порозовел, это было заметно даже сквозь грязь на лице.

— Сигара. Будешь? — Бай достал из кармана металлический тубус.

— Нет, я эту гадость не того, — помотал головой сталкер.

— Малахов, курить есть? Тут сталкер помирает, сигарету просит, — крикнул Дмитрий.

Вадим достал из кармана пачку и кинул ее Баю. Лямблий со вкусом затянулся, выпустил вверх синюю струю дыма и продолжил:

— Дело у нас было в этой многоэтажке, там, по слухам, в сейфе было что-то очень важное для Сени, вот и пошли. Сейфа, как водится, не нашли, только пустое место. Кто-то опередил. Ну, идем назад, на одной лестничной площадке остановились, типа передохнуть. — Лямблий сделал несколько глубоких затяжек, разволновавшись от воспоминаний. — Ну а дурачок этот, Траб, и говорит: «Я посмотрю, что там в квартирах». Ну и нашел там эту самую «грави». Приходит такой гордый, типа, я такую аномалию выследил, не всякому так везет. Глупость, конечно. Ну и стали отмычки между собой тереть, мол, слух есть, что если в «грави» кинуть гранату, то ни один осколок не вылетит. Я на них шикнул, но они не угомонились. Как уходить, а Траб шасть — и швырнул лимонку. Вот «грави» и схлопнуло весь дом. Как вакуумная бомба. Оно сначала по ушам как грохнуло, потом удар, все отрубились и в себя пришли уже в завале.

— Траб умер, — тихо сказал Бай.

— Вот же блин… — Сталкер стиснул зубы, как от сильной боли. — Жалко мальчишку. Из него бы классный сталкер вышел. Дурь бы скоро выветрилась, он шибко любознательный был, а так… Спирт есть?

— Да есть маленько.

— Давай помянем Траба.

Дмитрий позвал остальных. Фляжку пустили по кругу. Выпили молча, никто не хотел ничего говорить.

— А у нас сегодня уже вторые поминки. Шип погиб. Сталкер наш.

— Шип? — Лямблий встрепенулся. — Так это ты с ним пошел? Мне дядя Сеня говорил, что ты, ну да, наверное, ты, должен Байкалова наконец пришить. И что? Нашли?

— Нашли, — просто ответил Малахов.

Байкалов ошарашенно посмотрел на Вадима.

Лямблий задумался, видимо, у него возникли какие-то сомнения. В это время один за одним стали раздаваться сигналы наладонника. Сталкер поморщился, достал КПК и прочел сообщения.

— Во, заработало наконец. И вправду Шип. Только оно уже десятый раз о его смерти сообщает. И все в разных местах. — Лямблий замолчал, о чем-то думая, и потом осторожно, словно боясь ответа, спросил, обращаясь к Дмитрию: — Так что, ты и есть Байкалов?

— А что? Страшно? — без улыбки спросил Байкалов.

— А чего мне бояться? Ты что, из завала нас тащил, чтобы прикончить? Нелогично. Значит, мы просто тебе не нужны. А вот Шипа ты небось и положил? — Лямблий хоть и в безнадежной ситуации, но не терял присутствия духа.

— Шип в «воронку» попал, — сказал Вадим. — А вот дяде Сене скажи, что, возможно, я к нему с Байкаловым приду. С живым. И тогда посмотрим, как он будет разговаривать. И еще ему скажи, что Байкалов никогда сталкеров не убивал.

Малахов резко, без подготовки, подобрал с земли обломок кирпича и метнул его прямо в лоб одному из отмычек, который потянулся к оружию. Тот, пискнув, упал без сознания.

— Остальных тоже попрошу не нервничать. Считайте, что я ваши жизни за жизнь Байкалова отдаю. Пока.

Вадим поднялся, к нему присоединился Дмитрий, и они, не оглядываясь, зашагали в сторону Дома культуры.

На овальной площади у самого ДК «Энергетик» в растерянном волнении стояла толпа зомби. Их легко было узнать издалека и по неуклюжим движениям, по оборванной одежде, скорее даже лохмотьям. И конечно, по запаху тлена, который начал перебивать все остальные запахи. Они что-то лопотали, в смятении разводили руками и время от времени пытались подойти ближе к ДК. Но им это не удавалось, словно неведомая сила все время останавливала их и заставляла вернуться назад, на площадь. Когда зомби почуяли приближение людей, они как по команде повернулись в сторону приближавшихся Малахова и Бая. Из толпы вышел старый знакомый Малахова, тот самый, который несколько дней назад пытался что-то сказать Вадиму по-итальянски. Зомби снял свою обвислую шляпу и, радостно сверкая черепом, стал что-то нечленораздельно мычать, иногда тыча рукой на Дом культуры.

— Ладно, ладно, ребята, успокойтесь, разберемся. — Байкалов в отличие от покойного Шипа не питал особой неприязни к зомби.

— Ну, хорошо, ты тут поговори с этой публикой, — сказал Малахов Дмитрию, — а я пошел. Думаю, если через час не вернусь, можешь идти по своим делам.

— Не каркай, — ответил ему Байкалов.

Вадим осмотрел оружие, застегнул куртку и проверил, что пистолет удобно сидит в кобуре. Окончив подготовку, скорее ритуальную, позволявшую сосредоточиться, Вадим обвел глазами площадь и, не оглядываясь, зашагал к Дому культуры.

Алый мрак в небесной черни

Начертил пожаром грань.

Я пришел к твоей вечерне,

Полевая глухомань.

Нелегка моя кошница,

Но глаза синее дня.

Знаю, мать-земля черница

Все мы тесная родня.

Разошлись мы в даль и шири

Под лазоревым крылом.

Но сзовет нас из псалтыри

Заревой заре псалом.

И придем мы по равнинам

К правде сошьего креста

Светом книги голубиной

Напоить свои уста.

Сергей Есенин

Осеннее ненастье разыгралось словно напоследок. Резкий порывистый ветер гонял мокрые листья по кругу на площади у «Энергетика». Хлестали струи дождя, холодная вода текла по лицу, постоянно пытаясь проникнуть за воротник. Голые ветки ракит, посаженных давным-давно возле фонтанов, пригибались от сильного ветра до самой земли, будто пытаясь ухватиться за землю. В пустых окнах Дома культуры ветер выдувал тягучую унылую мелодию, казалось, там сидит большой и грустный зверь и играет на чудовищной пан-флейте. Мелодия смерти неслась над площадью, улетала далеко на север, теряясь в лесах Зоны.

Каждая ступенька перед главным входом в Дом культуры «Энергетик» давалась Вадиму с трудом. Куски битого стекла выскальзывали из-под подошв и мешали идти нормально. Приходилось делать маленькие, осторожные шажки, как по льду. Громада «Энергетика» приближалась неотвратимо, как айсберг. С каждым шагом удалялись звуки на площади, деревья и дом, удалялся весь мир, словно в здании ДК находилось что-то искривляющее и пространство, и время, и сознание. Последние шаги, которые отделяли от входа в Дом культуры, Вадим делал, как в тягучем киселе.

Вот уже окончились ступеньки, и до дверей в ДК, которые сейчас безжизненно валялись на бетоне, оставалось несколько метров. И тут пространство лопнуло. Вадим преодолел невидимую границу между Зоной и внутренним миром Дома культуры. Исчезли посторонние звуки, перестало скользить стекло и как ножом отрезало запахи с площади перед ДК. Вязкость мира тоже исчезла. Вадим вошел в «Энергетик».