новый герб вместо старого. Исключения не допускались: были изменены даже гербы под портретами двух дожей Тьеполо в Зале Большого совета и на гробницах тех же дожей в церкви Санти-Джованни-э-Паоло.

Покарав эти два семейства (Бадоэры по какой-то причине не понесли аналогичного наказания), дож вознаградил тех, кто совершил измену иного рода. Марко Донато, благодаря которому Градениго вовремя узнал о заговоре, был возведен в благородное сословие; его самого и всех его потомков удостоили вечного членства в Большом совете[149]. Можно допустить, что это заслуженная награда тому, кто в некотором роде спас государство, но все же о других, кто остался в выигрыше, читать приятнее. Так, церкви Сан-Вио – того самого святого Вита, в день которого случилось восстание, – передали каменные дверные стойки из дома Баджамонте и некоторые рельефные украшения с его стен[150]; кроме того, объявили, что ежегодно в день святого Вита дож во главе торжественной процессии будет посещать эту церковь, выслушивать благодарственную обедню и устраивать официальный пир. На Кампо-Сан-Лука, где были обращены в бегство остатки отряда Кверини, установили великолепный флагшток, на котором разрешили поднимать знамена скуолы Санта-Мария делла Карита и гильдии художников[151].

Итак, мы подошли к последней – и, более того, единственной – героине этой драмы – Джустине (а может быть, Лючии; мы точно не знаем, как ее звали) Росси, пожилой женщине, сбросившей ступку на знаменосца Баджамонте. Когда ее спросили, как республика может выразить ей благодарность, у нее оказалось лишь два пожелания: во-первых, чтобы она и те, кто будет жить в этом доме после нее, могли на все главные праздники вывешивать из этого судьбоносного окна флаг Венеции, а во-вторых, чтобы владельцы дома, прокураторы Сан-Марко, никогда не повышали ей арендную плату. Обе просьбы были удовлетворены; и хотя в наши дни флага в ее окне мы не увидим даже в годовщину восстания, а арендная плата в этом месте – одном из самых востребованных районов города – давно превышает 15 дукатов в год, взглянув на верхнюю часть стены, мы убедимся, что сама старушка не забыта[152].

И все же самый глубокий след, который события дня святого Вита 1310 г. оставили в истории Венеции, – не знамя, вывешенное в окне, не дожеский пир и даже не Позорная колонна, а Совет десяти, новый государственный орган, который просуществовал до последних дней и само имя которого даже сегодня способно внушить благоговейный трепет. 10 июля 1310 г. он был учрежден указом Большого совета в качестве временной меры – своеобразный Комитет общественного спасения[153], наделенный обширными полномочиями на период социальных волнений, которые все еще не улеглись. Сам факт его основания и указы, которые он издал за первые три недели своей деятельности, ясно говорят, насколько напряженной оставалась обстановка непосредственно после восстания. 12 июля членам Большого совета было разрешено присутствовать на заседаниях с оружием. 19 июля решили, что двери Зала Большого совета во время заседаний должны оставаться открытыми. Сотню вооруженных людей на лодках отправили патрулировать лагуну и каналы; особый отряд из двухсот человек, отобранных главами районов, был поставлен охранять Пьяццу; еще тридцать стражников охраняли Дворец дожей и еще по десять назначались в каждую из контрад (квартал) – следить за тем, чтобы никто не переходил из одной контрады в другую после наступления темноты. Отныне каждый район (sestiere) должен был содержать постоянную стражу в размере 1500 человек; по сигналу большого колокола с колокольни Сан-Марко половина из них должна была немедленно примчаться на Пьяццу, а половина – поддерживать порядок в своем районе.

Предполагалось, что Совет десяти будет действовать лишь два с половиной месяца, до Михайлова дня, который приходился на 29 сентября. Затем его полномочия продлили еще на два месяца, затем – еще и еще, на более долгий срок, и наконец в 1334 г. он стал постоянным. Власть его была огромна, но все же ограничена типично венецианской системой сдержек и противовесов, чтобы ни один из членов совета не мог воспользоваться ею в личных целях. Так, членов Совета десяти выбирали (в Большом совете, из списков, составленных им же и синьорией) сроком всего на один год, а избираться повторно запрещалось до истечения еще одного года – этого срока было достаточно, чтобы тщательно расследовать любое подозрение в злоупотреблениях. В Совете десяти не могли одновременно состоять два представителя одного и того же семейства. Более того, власть над этим советом никогда не сосредоточивалась в одних руках: во главе его всегда стояли трое – Capi dei Dieci («главы десяти»), избираемые сроком на месяц. На протяжении этого срока им запрещалось выходить в свет, чтобы они не поддались на подкуп или на безосновательные сплетни. Наконец, самая важная особенность Совета десяти, о которой тем не менее чаще всего забывают, заключалась в том, что сам по себе этот орган не обладал никакой властью. Все свои решения он мог принимать лишь по согласию с дожем и его шестью советниками, так что на практике Совет десяти состоял из семнадцати человек. Кроме того, на заседаниях всегда присутствовал один из троих авогадоров (Avogadori di Comun) – государственный прокурор, не имевший права голоса, но всегда готовый проконсультировать членов совета по тем или иным вопросам законодательства. Совет собирался каждый будний день и, похоже, был сильно перегружен работой; однако члены его не получали жалованья, а взяточничество и коррупция карались смертью.

В дальнейшем мы еще не раз вернемся к этой замечательной организации и ее деятельности. В те первые годы многие интересные ее особенности еще не проявились. Однако уже тогда она выполняла две важные функции, благодаря которым столь быстро доказала свою необходимость. Прежде всего, Совет десяти вел разведывательную работу, сформировав сеть шпионов и тайных агентов, которая со временем распространилась по всей Европе и даже за ее пределы. Вопреки популярным легендам Венеция никогда не была полицейским государством в современном смысле этого слова, но ее разведка и служба безопасности не знали себе равных. Не прошло и года, как агент из Падуи доложил, что Баджамонте нарушил условия своей далматинской ссылки и, прибыв в Ломбардию с двумя Кверини (один из которых был священником), замышляет новый мятеж. В итоге он так и не вернулся в Венецию – только потому, что республика держала его под постоянным наблюдением и всегда оставалась на шаг впереди. Впрочем, даже Совет десяти не мог положить конец его интригам, хотя есть подозрение, что в 1329 г. Баджамонте был тайно устранен именно по приказу совета. Во всяком случае, после этой даты о нем