— Принцесса…

— Тихо! — Малинда ударила его кулаком по ребрам с такой силой, что отбила костяшки пальцев. — Ты не имеешь права менять мою историю. Она моя. Вместо этого расскажи мне свою. Если ты знаешь кого-нибудь настолько злого, что ему в качестве наказания суждено любить эту жуткую девочку-чудище, про которую я тебе рассказала, тогда я выслушаю твою историю. Если ты не знаешь такого человека, то можешь ничего не говорить.

Ветер скребся по крыше, завывал в трубе. Легкая дымка облаков затянула луну, и Малинде показалось, что ничего не получится. Минуты медленно тянулись одна за другой.

— Однажды жил на свете великан, — прорычал ей в ухо Пес. — Кузнец. Голыми руками он гнул подковы и запросто поднимал свою наковальню, которую не могли сдвинуть с места два человека. У него была жена, очень молодая, очень красивая, очень изящная. Он так любил свою жену, что чуть не до смерти побивал любого другого мужчину, который на нее смотрел. Она принесла ему двоих сыновей. Второй сын убил ее. Он был слишком большим и не мог из нее выйти. Она кричала три дня и умерла, потом позвали цирюльника, чтобы он вскрыл ее, потому что убийца еще был жив. Кузнец часто рассказывал убийце, как он убил свою мать.

Малинда попыталась что-то сказать, но мозолистая рука легка ей на губы. Пес повернулся так, что они лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу.

— Ты не захочешь слушать дальше, — проскрежетал он. — Дальше все еще хуже.

Она кивнула.

— М-м-м!

— Ты возненавидишь меня и прогонишь.

— Нет.

— Убийца рос слишком большим для своего возраста, но его брат был еще больше, красивее и умнее, он помогал отцу и не убивал мать. Однажды он с друзьями пошел собирать птичьи яйца на скалы, как всегда делают мальчишки, а убийца следовал за ними, как всегда поступают младшие братья. Было одно место, куда старшие ребята не решались залезть, потому что там гнездились альбатросы. А альбатросы сносят всего одно яйцо и яростно охраняют его. Старшие мальчишки дразнили убийцу и велели ему вскарабкаться туда, чтобы доказать, что он достаточно сильный и большой и может стать их другом. И он полез. Это было очень трудно. Его руки, ноги и колени были все в порезах, из них текла кровь, он скользил и царапался, а альбатросы летали вокруг и кричали. Но он достал яйцо и принес его на утес, где стояли остальные, и показал им добычу. Тогда его брат ударил его по руке, яйцо выскользнуло из пальцев, упало и разбилось.

— И они все засмеялись.

— Тогда он вскочил и толкнул своего брата, который был больше, но он не ожидал удара, поэтому оступился, наклонился назад и упал, крича и кувыркаясь, прямо на скалы, в море.

Теперь она рыдала, орошая слезами грудь Пса.

— Уже плачешь? Дальше — хуже.

— Продолжай.

Она хотела все знать, хотела, чтобы он доверял ей, но не ожидала ничего столь ужасного.

— Кузнец пришел в ярость, потому что — убийца прикончил его жену и любимого сына. Он назвал убийцу зверем и сказал, что ему нельзя жить с людьми. Заковал его шею в железный ошейник и привязал его голым на цепь с собаками и швырял ему еду на землю. Он бил его каждую ночь. Он бил его кулаками по лицу и выбил все зубы. Он порол его, тянул за цепь с такой силой, что зверь едва мог дышать. Но однажды кузнец выпил больше, чем обычно, и отключился, не добив его до конца, так что зверь смог обернуть цепь вокруг шеи отца и задушить его.

— О духи! О Пес, Пес!

Она попыталась поцеловать его, приласкать, сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить его боль, но Клинок отворачивался.

И продолжал свою ужасную историю:

— Зверь думал, что он умрет от голода, потому что по-прежнему сидел на цепи, или ему придется съесть тело кузнеца, а потом и всех собак и только потом умереть от голода. Однако прежде чем он проголодался настолько, чтобы приступить к еде — дня через два, — сосед услышал собачий вой и пришел посмотреть. Он отпустил зверя, нашел ему одежду и велел бежать.

Хриплый голос замолк. Только ветер и прибой…

— Ох, Пес, Пес… Ты ни в чем не виноват, любимый. — Она чуть не задохнулась. — Твой отец оплодотворил твою мать. Если ребенок оказался слишком большим, это его вина, а не твоя. Твой брат первым тебя ударил, а потом произошел несчастный случай. Любой отец, который так обращается со своим сыном, заслуживает смерти.

Он знал это, знал всегда, но этого было мало. Она опустила руку, чтобы окончательно убедиться.

— Он вернулся, — прошептала она. — Ты снова мужчина.

— Зверь.

— Мужчина. Мой мужчина.

— Ты все еще хочешь меня? После того, что я рассказал тебе?

— О, любимый, больше чем раньше.

Они занимались любовью так, как никогда прежде. Пришло время откровений, когда люди понимают, что такое любовь как она есть. После трехдневной скачки соитие оказалось мучительно болезненным, но Малин да не отказалась бы от него и за сокровищницу Скиррии.

— Ты не спишь? — пробормотал он.

Она только-только приступила к этому чудесному занятию. Иногда бессонница Клинков страшно раздражала.

— Нет, дорогой. Давай дальше. Еще разок.

— Не говори глупостей, женщина.

— Тогда просто обними меня.

На такой узкой кровати выбора у него все равно не было. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, объединенные жаром тел.

— Ты разбираешься в заклинаниях?

— Очень слабо.

— Если маги могут видеть будущее, почему они не могут видеть прошлое?

— Что?

— Они ведь могут разговаривать с мертвыми, да?

Мать, брат, отец? Она хотела сказать: «Да, некоторые способны вызывать мертвых и разговаривать с ними — только на краткий срок и всего один раз. Никто не говорит, что они воскрешают мертвых». Но проще было пробормотать просто «да». Так хочется спать…

Его голос то появлялся, то вновь исчезал.

— То есть, если они могут говорить с мертвыми, они могут их предупредить? Секунды важнее, чем годы. Одно мгновение может изменить твою жизнь навсегда.

Хм-м-м?

— И ты знаешь, какое мгновение?

— Шестой месяц 350 года… вычислил… должен попасть туда всего на минуту или на две… предупредить отца, чтобы он держался подальше от матери в следующем месяце… иначе ничего хорошего не получится…

Тогда не получится и Пса, о чем и помыслить было страшно, но Малинда слишком хотела спать, чтобы сказать об этом.

Хотя у меня самой время является ведущим, четыре года обучения в Оукендауне принесли мне немалую пользу. Я не устаю изумляться ее [Малинды] властью над этим элементом. Начиная от уверенных шагов в бальном зале и заканчивая поразительным терпением на охоте, она никогда не оступилась и ни разу не ошиблась тем долгим, полным неопределенностей летом 369 года…