Катерина наблюдала за ним не без интереса. Она подмечала все: изменение ауры, замедление жизненных процессов. Каждая мелочь в будущем могла пригодиться.

Когда показатели полудемона абсолютно замедлились, Катерина приступила к своей части плана и ровным тоном произнесла:

— Твое сердце больше не бьется.

Дальнейшее произошло пракгически мгновенно. Злата-Хельга дернулась, как от удара, хватая ртом воздух, и мешком упала на пол. Байрон едва успел подхватить ее и уложить в кресло рядом с креслом, в котором лежал Ллевелис.

— Что будем делать дальше? — спросил он у девушки, плетущей вокруг подруги аркан заклинания.

Та ответила не сразу, только после того, как закончила:

— Теперь ждем.

Катерина села напротив и принялась напряженно вглядываться в ауру. Аура Златы, бледно-золотая, погасла практически моментально. А вот болотно-зеленая доппельгангера пока светилась ровным светом. Но вскоре и по ней пошли рябь и всполохи. Местами начали появляться дыры. Сущность металась в агонии, но хваталась за жизнь, цеплялась за малейший шанс удержаться. Как ни странно, но доппельгангер хотел жить.

Его главная проблема состояла в том, что Катерине было глубоко наплевать на то, чего ему хотелось. Единственное, что волновало чародейку, собственное благополучие и в данный момент жизнь Златы. Катерина воспринимала ее не просто как свое творение. Златослава ощущалась чародейкой как часть ее самой — как еще одна рука, нога или что-то в этом роде. При этом девушка была самостоятельной личностью. Кэт нравилось, что рядом со Златой она может быть кем-то еще, кроме беспринципной эгоистичной чародейки. Например, беспринципной эгоистичной лучшей подругой. Что бы там ни думал Ллевелис, любовь и дружбу Кэт ей не внушала. Злата терпела сумасбродную подругу со всеми ее прихотями и закидонами исключительно по собственной воле.

Поэтому сейчас Кэт зорко следила за малейшими изменениями. Нельзя было пропустить тот момент, когда аура чужой сущности погаснет. Это Ллевелис может находиться вне тела сколько угодно времени. А у Златы есть минут пять-шесть от силы.

Наконец доппельгангер сдался. Несколько последних, агонизирующих всполохов, и аура погасла. Катерина для верности выждала еще немного. Она не хотела поспешить и оставить внутри хотя бы одну тлеющую искорку этой твари. И только убедившись, что никакая жизнь в этом теле не теплится, сняла отвращающее заклинание и стала ждать. Ничего не происходило еще с минуту.

— Это нормально, что их так долго нет? — нахмурился Байрон, который до этого предпочитал не вмешиваться.

— Откуда я знаю, — огрызнулась Кэт. — Я такого никогда не делала. Это только демонам под силу. А единственный демон сейчас вне зоны доступа.

Прошла еще одна мучительно долгая минута, прежде чем Катерина почувствовала изменения. Аура Златославы медленно, но верно снова засветилась и с каждым мгновением сияла все ярче. При этом у нее появился странный цвет и узор. Вроде все тот же, что и прежде, но он стал интенсивнее, более мудреным, с множеством новых хитроумных витков и вкраплений.

Не успела Катерина толком изучить это что-то новенькое, как полудемон открыл глаза и, едва глянув на сидящую напротив чародейку, злорадно улыбнулся. А еще через мгновение пришла в себя Злата.

Девушка открыла глаза, как будто это далось ей с огромным трудом.

— Привет, — весело улыбнулась ей Катерина.

Златослава ответила на приветствие ударом кулака в челюсть подруги. Сильным ударом.

— За что? — спросила Кэт, вставая с пола.

— За то, что ты мне тысячелетиями полоскала мозги. — Злая Златослава встала, пошатнулась, но удержалась на ногах и, подойдя к чародейке, снова ей врезала, но теперь ногой по животу. — За Александра. За то, что держала при себе как дворняжку бесправную.

— Ты ей все рассказал? — спросила Кэт, перекатываясь от Златы подальше и вставая на четвереньки. — Скотина! Кажется, у меня треснуло ребро.

— Я не давал тебе никаких обещаний по этому поводу, — холодно сказал Ллевелис. — И тем не менее я ничего не рассказывал.

— Тогда как она узнала?

— «Она» стоит рядом с тобой, — с холодной злобой отчеканила Златослава. — Не смей вести себя так, как будто я просто мебель.

Катерина, держась за стоящее рядом кресло, встала и тут же почти упала в него. Она больше не смотрела на подругу привычно легкомысленным взглядом. В этот раз на Злату смотрела истинная чародейка, наследница рода Девитт, разменявшая не один десяток тысячелетий, участвовавшая в кровавых и смертельных битвах, исследовавшая далекие миры и прикоснувшаяся к тайнам Вселенной.

— И как же ты узнала правду, Златослава? — спросила Катерина пустым голосом, от которого стоявшая напротив девушка поежилась и гнев ее приутих.

— Хранитель дал мне выпить водички из источника памяти, — сердито ответила Злата, чувствуя себя как нашкодивший ребенок, стоящий перед родителями. И это при том, что она знает, что во всем права!

— Хорошо, — тем же тоном произнесла Кэт. — Ты все знаешь. И что?

— Как это что?! — возмутилась Злата. — Как это что?! Что значит «что»?!

— Дальше что?

Вопрос застал девушку врасплох. Она высказалась на эмоциях, а что будет делать дальше и чего пыталась этим добиться, в общем даже и не представляла. Поэтому молчала.

— Тогда я тебе скажу, — сказала Кэт. — Дальше ничего не будет. И ничего не изменится.

— Как это не изменится? — Возмущение вспыхнуло в Златославе с новой силой.

— Так. Не изменится, — твердо ответила Катерина Девитт, но все же снизошла до объяснений. — Ты рождена только для того, чтобы у меня был источник энергии. Я дала тебе хоть подобие жизни. Можешь уйти, держать не стану. Но куда ты собралась? К людям? Ты не человек. К чародеям? Да они тебя на винтики разберут живьем. К своему ненаглядному полукровке? Так ты его интересуешь только в качестве инкубатора для воспроизведения потомства.

Ллевелис, до этого не вмешивавшийся в беседу, встал и подошел к Златославе. Он встал позади, покровительственно положив руки ей на плечи, и, поцеловав девушку в макушку, сказал:

— Это неправда.

— Ты мне солгала? — Злата по-прежнему обращалась к Катерине.

— Нет, — ответил за чародейку Ллевелис. — Она просто не понимает моих чувств к тебе. Среди чародеев не принято открывать кому-то свое сердце и душу, жить кем-то другим. Я знаю, о чем говорю, моя мать чародейка. Она тоже долгое время не могла довериться отцу. Но это в нашей природе, в природе демонов, становиться сильнее, когда рядом есть близкая душа, в которой заключается смысл каждого прожитого дня. Ты знаешь, я не лгу.

— Это тоже ничего не меняет, — холодно осадила его Кэт. — Куда тебе идти? Какой жизнью жить, если ты даже не знаешь, кто ты?

— Я знаю, кто ты, — тихо сказал Ллевелис. — И всегда знал.