Одно время Миндон даже пригрел при дворе христианских миссионеров: он надеялся, что миссионеры помогут ему бороться за справедливость. Король посылал в английскую школу своих сыновей. Сыновья приезжали в школу на слонах, окруженные свитой всадников. Довольно скоро Миндон убедился в том, что миссионеры склонны получать, но ничего не давать взамен. И Миндон потерял к ним интерес.

Несколько лет столицей Бирмы продолжала оставаться Амарапура, связанная с печальной судьбой старшего брата. Миндону все время хотелось передвинуть столицу на новое место: старая уже не вмещала жителей, и король полагал, что для Бирмы нужна новая столица, больше отвечающая надеждам государства.

Наконец, как говорит легенда, королю Миндону приснился вещий сон. Во сне фигурировала гора, вернее, холм, стоящий на берегу Иравади, чуть севернее Амарапуры. Туда, подчиняясь вещему сну, и передвинул Миндон свою столицу.

Перенос столицы на новое место происходил следующим образом. Сначала король созвал комиссию из пяти главных министров, и под ее руководством лучшие зодчие страны начали подготовку генерального плана города, который призван был превзойти любую из столиц Бирмы и в то же время следовать тем же принципам и традициям, что и старые столицы.

Центром города должен был стать дворец, обнесенный стеной и рвом. Стена дворца представляла собой правильный квадрат со стороной в 6666 локтей, то есть примерно в два километра. Высота стены, удивительно похожей на московскую кремлевскую стену, достигала десяти метров, и через каждые двести метров на ней располагались башни с многоярусными крышами, украшенными золотыми шпилями.

Перед тем как заложить стену, по старинному обычаю следовало зарыть под угловыми башнями живыми нескольких рабов, чтобы их духи охраняли дворец. Но Миндон запретил этот обряд. Вместо этого в углах стены были сожжены кувшины с маслом и построены у башен небольшие домики со статуями духов-охранителей.

Пока сооружали стены, рабочие начали копать ров вокруг дворца. Ров стометровой ширины способен был остановить любого злоумышленника. Через него к четырем главным воротам были перекинуты разводные мосты.

Когда стены были готовы и ров заполнили водой, в кремль перенесли по частям королевский дворец из Амарапуры. Перенесли и золоченые колонны, покрытые тонкой резьбой, и ажурные крыши, и королевские троны.

Бирманский королевский трон сильно отличается от европейского трона, с которым мы знакомы. Представьте себе круглую платформу, вернее, причудливой формы барабан метра три в диаметре и такой же высоты. По сторонам барабана поднимаются вырезанные из дерева языки пламени. Сзади – пятиметровая спинка трона, обильно украшенная резьбой и инкрустированная цветными стеклами и камнями. В спинке трона – дверь.

Король поднимался на сиденье трона по лестнице, спрятанной за спинкой, и садился, поджав ноги, на барабан. Если посмотреть на старинные гравюры, изображающие короля на троне, может показаться, что мы – жертва оптического обмана. Ведь барабан со спинкой мог быть обычным креслом, если бы король был соответствующего роста. А так вы видите маленького гнома, затерянного на сиденье, на котором свободно могли бы разместиться пять-шесть человек.

Детали Амарапурского дворца, привезенные в Мандалай, должны были стать составной частью нового строения. Но его очередь еще не наступила.

В 1857 году Миндон со своим двором переехал в Мандалай и поселился во временном дворце. Королю не хотелось оставаться в старой столице.

За королем потянулись придворные, чиновники, торговцы, и не прошло и года, как сотни тысяч жителей Амарапуры переменили место жительства. Многим это нетрудно было сделать, особенно тем, кто победнее. Дом можно разобрать: балки положить на арбу, запряженную буйволами, и поверх них навалить грудой бамбуковые и тростниковые маты – крышу и стены дома. Жалко оставлять, правда, садик, колодец, огород, все обжитое и привычное, но чиновники торопят – ослушавшийся будет пенять на себя.

Мандалай – жилые кварталы его – был распланирован заранее, и специальные чиновники указывали место для дома каждому новому поселенцу. Ближе к дворцу, на улицах, ведущих от кремля к реке, и на прямых магистралях, пересекающих их, положено было селиться людям побогаче, дальше, по растянутым ниточкам улиц, встали рядами бедные хижины. Новый город был непривычно правилен и строг. Пыль беспрепятственно носилась по длинным проспектам, и не было ни деревьев, ни кустов, чтобы задержать ее.

Наконец наступил день официального переноса столицы из Амарапуры в Мандалай.

«Татанабайн, саядо, поунджи (чины церкви и буддийские монахи) числом более пятисот прошли длинной процессией, неся статуи Гаутамы-Будды и питаки (священные книги). Большие статуи везли на платформах. Над статуями возвышалось по восемь золотых зонтов, а над питаками – по шесть. Главный саядо шествовал под четырьмя белыми зонтами, а каждый из пятисот монахов – под двумя. Король, королева, вдовствующая королева, наследник престола, все принцы и министры встречали процессию у ворот». Так рассказывает об этом событии бирманская хроника.

Итак, Мандалай стал столицей. Центр Мандалая – его кремль, а центр кремля – дворец, самое великолепное из деревянных строений в Юго-Восточной Азии.

Дворец, оконченный вскоре после переноса столицы, окружали внутренняя стена, а также тын из тиковых бревен высотой семь метров. Он был построен на обширной каменной платформе длиной триста и шириной двести метров и состоял из ста двадцати зданий.

На первый взгляд дворец мог показаться сложным комплексом, в действительности по замыслу он прост. Линия, проведенная посредине, делит дворец на две части: восточная часть – мужская, западная – женская, куда из мужчин мог войти только сам король. Между этими половинами дворца находился «центр вселенной» – тронные залы с восемью королевскими тронами и самый роскошный из них – зал аудиенций.

По обе стороны от зданий, в которых помещались троны, находились казармы королевских телохранителей. Дальше следовали сокровищница, библиотека, дома королев и множество других зданий, одни кипели жизнью, другие по неделям не видели ни души. Во дворце же помещались большие конюшни и стойла для слонов.

Попробуем представить себе, что мы вошли во дворец в день, когда король дает аудиенцию бирманской знати, – это происходило три раза в год.

…Поднимаемся по широким лестницам и входим в высокий зал, ограниченный золочеными колоннами, которые поддерживают тройную крышу. В конце зала возвышается львиный трон – самый большой из бирманских королевских тронов. Львиный трон пока пуст, но места по обе стороны трона уже заняты. Наследник престола сидит, склонившись в сторону пустого трона, на троне, похожем на колыбель. За ним – принцы и принцессы крови, дальше – места министров и высшей знати. Чиновники и придворные рангом пониже заполняют боковые колоннады.

Появление короля возвещается звуками музыки и равномерным топотом гвардии – мушкетеров. Музыка приближается, становится громче, и все в зале падают ниц. Будто сами собой открываются двери в спинке трона, и король в золотом шлеме и одеждах, усыпанных драгоценными камнями, медленно поднимается по лестнице, ведущей на трон. Справа шествует главная королева, слева – его любимица, младшая дочь. Детей в Бирме любят и никогда не стесняются это показывать. На троне кроме короля и королевы можно находиться и детям.