Высоким взглядом на искусство, его назначение, общими интересами было вызвано сближение Пушкина, Гоголя, Щепкина. Этим была продиктована забота Александра Сергеевича о том, чтобы «Ревизор» не упал» в Москве, и та настойчивость, с какой он понуждал артиста взяться за перо и написать свои «Записки».

О том, насколько высоко ценил Пушкин талант Щепкина, осознавал его значение для отечественного театра и культуры в целом, красноречиво свидетельствует тот факт, что он ставил его одним из первых в списке великих людей России, о которых должны знать потомки. Потому так и ратовал за жизнеописания, желательно составленные ими самими. «Замечательные люди исчезают у нас, — писал он с чувством сожаления и досады, — не оставив после себя следов». Он позаботился о том, чтобы Щепкин такие следы оставил, выведя своей рукой первые строки будущих его «Записок». Было это в мае 1836 года, всего за несколько месяцев до трагической гибели поэта. А произошло это памятное событие во время пребывания Щепкина на даче в Апухтине, где Михаил Семенович «нанимал» дом. Пушкин часто бывал в то время по соседству на даче в Соколове у своего давнего и верного друга Павла Воиновича Нащокина. Туда же частенько наведывался неизменно в своей широкополой шляпе, в сапогах, в свободной даже для его комплекции рубахе и с тяжелой палкой в руке Михаил Семенович.

Случались их встречи и в Москве, как у Нащокина, где Александр Сергеевич обычно останавливался и где Щепкин «редкий день не бывал», так и у самого актера. По свидетельству его невестки Александры Владимировны, Пушкин «посетил несколько раз… дом Щепкина, чтобы видеться у него с Белинским, которого приглашали тогда принять работу для журнала, в издании которого участвовал Пушкин в Москве… В. Г. Белинский был очень близок с домом Щепкиных и часто бывал у них на даче. В таком окружении М. С., конечно, оживал и вносил и сам оживление в этот кружок своими рассказами…»

Артиста и поэта сближала щедрость таланта. Известно, что чем богаче талант, тем охотнее он одаривает им других и тем больше заботится о поддержке талантов. Будто предчувствуя, что не так много времени ему отпущено судьбой, Пушкин торопился многое успеть сделать, сказать, написать. Горячо болея за будущее отечественной литературы и искусства, он не уставал искать единомышленников, всячески направлял и поддерживал продолжателей великих дел. Он обращается к Михаилу Семеновичу с просьбой о посредничестве в его переговорах с Белинским о сотрудничестве в «Современнике».

Виссарион Григорьевич привлек внимание Пушкина уже первыми своими выступлениями в печати с критическими статьями и обзорами о современном состоянии литературы и театра. Он сразу угадал в «недоучившемся студенте» незаурядный талант, редкую проницательность суждений и уже вполне сформировавшиеся, зрелые эстетические взгляды, принципиальные позиции, которые он отстаивал со всей бескомпромиссностью, страстностью и прямотой.

Несомненно, толчком к личному знакомству поэта и критика послужил отзыв Виссариона Григорьевича в «Молве» (1836, № 7).

Белинский был польщен предложением Пушкина о литературном сотрудничестве в журнале, как и дошедшем до него «из верных источников» мнении о нем поэта. Позднее он напишет Гоголю: «Меня радуют доселе и всегда будут радовать, как лучшее мое достояние, несколько приветливых слов, сказанных обо мне Пушкиным»… Но почему переговоры с Белинским Александр Сергеевич доверил своим друзьям — Нащокину, Щепкину, Чаадаеву, а не вел сам лично?

Своими острыми и смелыми публикациями критик уже давно вызывал раздражение у власть предержащих. Ну а после публикаций по настоянию Белинского «Философского письма» П. Я. Чаадаева в «Телескопе», когда журнал был запрещен, друзья критика всерьез опасались его ареста и «даже готовили ему спешный отъезд за границу». В этих условиях уже само по себе приглашение Пушкиным Белинского в свой журнал могло быть расценено как прямой вызов властям, и изданию вполне грозила тогда участь «Телескопа». Важно было вообще сохранить эти переговоры в тайне. Нащокин информировал Пушкина: «Теперь коли хочешь, он к твоим услугам — я его не видел — но его друзья, в том числе и Щепкин, говорят, что он будет очень счастлив, если придется ему на тебя работать…» Правда, есть и другое свидетельство: Афанасьев в своих воспоминаниях пишет, что критик, поставленный перед необходимостью «подчинять свои воззрения в статьях тем мнениям, какие скажет ему сам Пушкин… Белинский, как ни худы были его финансовые средства в то время, не согласился на такое предложение».

Ранняя гибель поэта не позволила оформиться возможностям творческого сотрудничества Пушкина и Белинского…

Страшное известие совершенно потрясло Щепкина. Он никак не мог смириться с этой трагедией и в какой уже раз задавал с недоумением одни и те же вопросы: «Где же были лицейские друзья? Жуковский? Как допустили?» Пуля Дантеса оборвала блистательный творческий полет великого поэта и мыслителя, лишив мир, может быть, самых его гениальных произведений, которые он еще бы мог написать! Но она не могла положить конец его начинаниям. Белинский примет на себя бремя забот о пушкинском «Современнике», Гоголь вслед за «Ревизором», подсказанным Пушкиным, напишет «Мертвые души». Щепкин продолжит свои литературные опыты, будет и дальше читать Пушкина со сцены и в кругу друзей. Скоро он сыграет одну из своих лучших ролей — Барона в «Скупом рыцаре» и будет настойчиво и талантливо проводить в жизнь взгляды Пушкина на драматическое искусство, его эстетические принципы. Пушкинская формула — «Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах» — была и кредо самого артиста на протяжении всей его биографии. Он утверждал ее каждый день и всю свою жизнь.

Пушкин всегда будет жить в Щепкине, он будет продолжать сверять свои эстетические воззрения, свои театральные открытия с его заповедями и взглядами, ведь они в сущности творили одно общее дело. Историк А. Д. Галахов впоследствии напишет: «Значение Щепкина в истории нашего театра — несомненное и капитальное. В сценическом искусстве он совершил такую же реформу, какой наша поэзия одолжена Пушкину».

Поразительно, но всего одного актерского щепкинского века хватило на то, чтобы создать свою русскую школу драматического искусства, отучив театр, весь актерский цех от младенчества и подражательности в манере игры, ориентированной на западные каноны. За это время возникла великая отечественная драматургия, связанная с именами Грибоедова, Пушкина, Тургенева, Гоголя, родилась своя критика в лице Белинского, Аксакова, Герцена, Погодина и своя, основанная на реалистических и демократических принципах, актерская школа. В первом ее ряду стоят — Яковлев, Сосницкий, Семенова, Мочалов, Щепкин.

Вместе с ними пришли на сцену новые герои, каких там никогда не было доселе, на театральных подмостках разыгрывались спектакли на сюжеты из реальной российской жизни, близкие и понятные каждому зрителю, с узнаваемыми персонажами, переживания и заботы которых затрагивали самые тонкие струны человеческой души. Никогда прежде отношение к «маленькому» человеку, к его страданиям и волнениям на театре не удостаивались такого внимания, как в исполнении Щепкина, и тема чести, достоинства униженного обстоятельствами жизни простого человека не звучала столь страстно и проникновенно, столь искренно и убежденно.