Я рада, что могу успокоить девушку.

– На самом деле, Труди, все вполне объяснимо. С этим сталкивались многие женщины с таким же прошлым, как у тебя. Выздоровев и начав общаться с подходящим партнером, они испытывали такие же затруднения. Исчезло беспокойство, исчезла борьба, пропала дрожь в коленках, а поскольку именно это они привыкли считать любовью, им страшно, что из жизни ушло что-то важное. На самом деле ушли безумие, боль, страх, ожидания и надежды.

Впервые в жизни ты получила славного, уравновешенного, надежного мужчину, который тебя обожает и которого не нужно стараться изменить. У него уже есть все те качества, которые ты хотела бы видеть в мужчине, и он сделал тебе предложение. Вся беда в том, что тебе незнакомо это чувство – получить то, чего желала. Ты знаешь только, что такое не иметь и отчаянно биться, стараясь заполучить то, чего не имеешь. Ты привыкла к тоске и ожиданию, когда волнуешься так, что сердце едва не выскакивает из груди. Любит? Не любит? Придет? Не придет? Ты знаешь, о чем я говорю.

Труди улыбается.

– Еще бы не знать! Только как это влияет на мои сексуальные ощущения?

– Очень сильно влияет: ведь невозможность обладать стимулирует гораздо больше, чем обладание. Добрый, любящий, преданный мужчина никогда не обеспечит тебе такой выброс адреналина, как это делал Джим и ему подобные.

– А ведь вы правы! Я начала сомневаться в наших отношениях, потому что в моем чувстве к Хэлу нет одержимости. У меня даже возникла мысль: а может, я к нему привыкла?

Труди больше не сердится. Она в азарте, как детектив, распутывающий загадочную историю.

– Очень может быть, что ты к нему привыкла, – подтверждаю я. – Ты уверена, что он всегда под рукой, что он тебя не бросит, что на него можно рассчитывать. Одержимость – это не любовь. Это всего лишь одержимость.

– Знаю, еще как знаю, – кивает Труди.

– Но иногда, если мы кем-то одержимы, секс удается на редкость хорошо, – продолжаю я. – Все эти сильные чувства: беспокойство, тревожное ожидание, даже страх – тоже входят в то сильнодействующее средство, которое мы привыкли называть любовью. На самом деле там есть все, что угодно, кроме любви. Тем не менее во всех песнях именно это ею и называется – чушь типа «Без тебя, любимый, мне не прожить ни дня». Практически никто не пишет песен о том, как проста и безмятежна здоровая любовь. Все пишут о страхе, боли, утрате и сердечной тоске. А потом мы называем это любовью и не знаем, как быть, если приходит чувство, в котором нет ни капли безумия. Сначала мы успокаиваемся, а потом начинаем бояться, что это не любовь, потому что не чувствуем одержимости.

– Вот именно! – соглашается Труди. – Именно так и случилось. Я перестала называть это чувство любовью, потому что оно было слишком спокойным. Вы ведь знаете, к спокойствию я не привыкла. – Она усмехается. – С каждым месяцем я все больше привыкала к Хэлу. Я почувствовала, что могу расслабиться и быть самой собой, – он все равно не уйдет. Уже одно это казалось мне просто невероятным. Ведь до сих пор от меня все уходили. Мы очень долго не спали вместе: хотели сначала получше узнать друг друга. Он нравился мне все больше и больше, с ним было так хорошо и приятно. Когда мы наконец легли в постель, все получилось очень трепетно. Я чувствовала себя ужасно беззащитной и много плакала. Я и сейчас иногда плачу, но он не возражает. – Труди опускает глаза. – Наверное, секс до сих пор пробуждает во мне много болезненных воспоминаний: как меня отвергали, как было обидно.

Помолчав, она добавляет:

– Что касается секса, то меня наши затруднения волнуют гораздо больше, чем Хэла. Он хотел бы, чтобы в нашей любви было больше страсти – для нашего общего блага, но не жалуется. Это я жалуюсь, потому что знаю, как это могло бы быть.

– Понятно, – говорю я. – А теперь расскажи, как у вас с Хэлом обстоят дела сейчас.

– Он меня любит. Я вижу это по тому, как он ко мне относится. Стоит мне познакомиться с кем-то из друзей Хэла, и по тому, как они со мной здороваются, я знаю, что он успел рассказать, какая я замечательная. Когда мы вдвоем, он такой ласковый, так хочет, чтобы я была счастлива. А я просто каменею, становлюсь холодной, почти бесчувственной. Никак не могу возбудиться. Не знаю, что меня останавливает…

– Скажи, Труди, а что ты чувствуешь, когда вы с Хэлом ложитесь в постель?

Некоторое время она сидит молча и думает. Потом смотрит на меня.

– Может быть, страх? – И сама себе отвечает. – Точно! Я боюсь, ужасно боюсь!

– Ты боишься… – подсказываю я.

Она снова погружается в раздумья, а затем продолжает:

– Я не уверена. Наверное, быть познанной. Фу, это звучит как-то по-библейски! Знаете, как об этом пишут в Библии: «И тогда он познал ее» – что-то в этом роде. Но у меня возникает именно такое чувство. Если я отдамся Хэлу до конца, он познает меня, и не только в сексуальном смысле, а вообще. Поэтому я и не могу ему отдаться. Это слишком страшно.

Я задаю вопрос, который напрашивается сам собой:

– И что же будет, если ты ему отдашься?

– Господи, понятия не имею! – Труди начинает ерзать в кресле. – Когда я думаю об этом, начинаю чувствовать себя совершенно беззащитной, будто я голая. Я чувствую себя ужасно глупо, когда говорю о сексе подобные вещи, – после всех моих подвигов! Но это совсем другое. Не так-то просто быть сексуальной с человеком, который хочет близости во всем. Я закрываюсь как ракушка или выполняю все механически, не вкладывая души. В общем, веду себя как робкая девственница.

Я стараюсь ее успокоить.

– Труди, когда дело касается такой близости, которая уже существует между тобой и Хэлом и будет еще больше углубляться, ты и впрямь очень похожа на девственницу. Для тебя это совершенно ново, ты не привыкла к таким отношениям с мужчиной, вообще ни с кем. Тебе по-настоящему страшно.

– Именно это я и ощущаю. Желание себя защитить, как будто я теряю что-то очень важное, – соглашается девушка.

– Да, ты боишься потерять всю свою броню, всю защиту, без которой тебе могут причинить боль. Несмотря на то, что раньше ты кидалась на мужчин, ты никогда не рисковала подходить к ним слишком близко. Тебе никогда не доводилось испытать близость еще и потому, что ни один из твоих мужчин не был на нее способен. Теперь ты с Хэлом, для которого нет ничего дороже, чем близость с тобой во всех ее проявлениях, а тебя это приводит в ужас. Это замечательно, что вы любите разговаривать и бывать вместе, но секс, который сметает все барьеры между мужчиной и женщиной, – дело другое. Когда ты занималась сексом со своими прежними партнерами, это не помогало вам смести барьеры. Скорее, это помогало удерживать их на месте: ведь ты использовала секс, чтобы избежать разговоров о том, что ты за человек и что чувствуешь. Поэтому, сколько бы вы ни занимались сексом, это ничуть не помогало вам ближе узнать друг друга. Ты привыкла использовать секс, чтобы управлять отношениями с мужчинами, и я предполагаю, что теперь тебе очень трудно избавиться от этой привычки и быть просто сексуальной, а не использовать секс как инструмент.