Холод расползался по нервам, по кровеносным сосудам… и я понял, что на самом деле означает «стужа пронизывает до костей».

Я хотел закричать, но крик застрял в горле. Я падал — медленно, медленно проваливался сквозь темнеющую муть неизвестно куда. Последнее, что я видел — это лицо Минера, зачем-то стягивающего свою шапочку с головы. Наверно, так солдаты во время газовой атаки срывали с себя ставшие бесполезными противогазы…

Больше я ничего не помню.

— Мощь Разрушителя ужасна. Не буду скрывать, что освобождать ее крайне рискованно. Но много лет назад это было сделано. И будет сделано снова, если возникнет необходимость!

Э. Гамильтон. Звездные короли

Артему начало казаться, что на его указательном пальце образовалась мозоль, а мозги закипают и створаживаются. У его далеких потомков, создателей звездолета «Расия» было весьма своеобразное представление о краткости. Вдобавок его родной язык за прошедшие века претерпел некоторые изменения. Проще говоря, он сверх всякой меры оброс искаженными иностранными словечками — подобно тому, как днище корабля обрастает ракушками и моллюсками. И если с пониманием разговорной речи особых проблем до сих пор не возникало, то с чтением технической литературы дела обстояли плачевно. Из двух десятков специальных терминов лишь один представлялся смутно знакомым, о значении еще пяти можно было догадаться. Что же до остальных… Поползав по перекрестным ссылкам, Артему в конце концов удавалось докопаться до истины, но к этому времени смысл первой фразы оказывался погребен под грудами новой информации.

И тогда оставался только один вопрос: «Боже! Что я тут делаю?»

Ответ был так же далек, как и последняя страница «Краткого руководства». Вагончик достиг своего таинственного пункта назначения и остановился. Артем подавил сильнейшее искушение снова нажать кнопку «пуск». Он так и не разобрался, как управлять вагонеткой, а автопилот, скорее всего, отправил бы их в исходную точку. Этого ни Артему, ни Матильде совершенно не хотелось.

Но куда хуже было другое. В «Руководстве» не нашлось даже упоминания о существовании таких вещей, как план звездолета… который в данном случае уместней было бы назвать «картой». Запомнить же бесчисленные повороты и развилки, попадавшиеся по пути следования, было просто нереально.

Вагончик стоял в огромном круглом зале, который Артем окрестил «вокзалом». Сюда стекались множество монорельсов. В конце каждого стояло несколько вагончиков — они отличались от того, на котором прибыли беглецы, лишь отсутствием дыр в стенах.

Отчаявшись найти карту, Артем предложил Матильде отправиться на поиски выхода. Они оторвались от кромешников, и теперь надо было подняться наверх. Теперь заблудиться им не грозило: Матильда тянула по стенам и полу нить, по которой при необходимости можно было вернуться. Топая за паучихой по бесконечному коридору, Артем вспоминал песенку времен своей бесконечно далекой юности — даже не песенку, а две строчки из припева:

Ариадна, Ариадна,

Заблудился я в чужой стране.

Ариадна, Ариадна,

Как из лабиринта выйти мне?

«Ну прямо про меня написано… — думал он, разглядывая полупрозрачные стены коридора. — Правда, вместо Ариадны у нас Арахна. Но вроде тоже из греческой мифологии».

Процесс возвращения памяти шел по экспоненте. Артем даже вспомнил, что Арахной звали искусную ткачиху, которая вызвала на состязание саму Афину Палладу. И, кажется, победила… или проиграла? Скорее всего, проиграла, иначе с чего бы ей было вешаться на собственном полотне?

Им с Матильдой тоже было впору повеситься. Они предприняли двадцать пять вылазок, но все напрасно. Коридоры, по которым они ходили, замыкались сами на себя, заканчивались тупиками или упирались в двери, открыть которые не удавалось. Чудо-заряды их не брали; убедившись в этом, Артем перестал понапрасну расходовать боеприпас.

И ни одной лестницы, ведущей наверх!

Поначалу Артем не волновался. Если память в очередной раз ему не изменяла, человек может прожить без пищи три недели, прежде чем организм начнет поедать сам себя. Проверить справедливость этого утверждения Артему так и не довелось. Во время одной из вылазок Матильда обнаружила устройство, которое при нажатии на единственную кнопку выбрасывало контейнер с полупрозрачными розоватыми кубиками. Матильда признала их съедобными, и Артем поверил: он ел с копателями из одного котла, а значит, человеческий метаболизм за прошедшие века претерпел куда меньше изменений, нежели структура его родного языка. Кубики превосходно утоляли голод, но обладали одним существенным недостатком: после них страшно хотелось пить.

Отсутствие питья представляло куда более серьезную проблему. Запасы воды иссякли на третий день, хотя Артем растягивал их как мог. Матильде, кажется, хватало жидкости, содержащейся в «рыбных палочках». Артем держался до последнего, но еще через три дня, во время прогулки по коридорам, его сильно повело. «Вдовушка» недаром числилась в команде Алларта судовым врачом: постановка диагноза отняла у нее ровно десять секунд и стоила Артему потери трех капель крови. Обратный путь он помнил плохо. Едва добравшись до вагончика, он провалился в глубокий сон, а проснулся от того, что ему в рот по капле вливали воду. Воду, которая показалась ему божественным нектаром.

Правда, только в первый момент.

Говорят, жаждущий и из коровьего следа напьется. Жидкость, добытая Матильдой где-то в туннелях, по составу не сильно отличалась от водички из придорожной канавы — разве что отсутствием бактерий. Здесь, в Центре, царила почти больничная чистота. Немного оклемавшись, Артем уселся за «Краткое руководство», мрачно ожидая диареи, которая всегда застает врасплох.

Диарея Артема так и не посетила, а вот в голове заметно прояснилось. Что же до мерзкого ржавокислого послевкусия, его успешно перебивали все те же розовые кубики.

С «прогулок» Артем возвращался измотанным. Некоторое время он копался в «Кратком руководстве», но потом усталость брала свое, и он засыпал — иногда прямо на сиденье, носом в пульт. К тому же ему постоянно приходилось возвращаться к началу, чтобы освежить в памяти освоенный материал. В результате процесс изучения сильно замедлился. Умственных способностей Артема явно не хватало. Должно быть, его далекие потомки разработали какие-то особые методики усвоения материала.

Но зачем тогда они оставили эту шпаргалку?

Он размышлял об этом, шагая по ярко освещенному проходу. Пластик, которым был облицован пол, поглощал звук шагов. От этого казалось, будто уши забиты ватой, и Артему хотелось кричать, чтобы избавиться от этого ощущения. Потолки были такими высокими, что терялись где-то в сияющей высоте. На стенах, где выше, где ниже, темнели прямоугольные панели, исчерченные светящимися зелеными линиями. Впервые увидев эти прямоугольники, Артем принял их за план этажа, который так долго искал, но быстро обнаружил, что ошибся. Возможно, это были схемы, но что они изображали? Никаких подписей он не обнаружил.