Застекленное помещение для охранников находится справа от меня, занимая почти всю стену. Стойка здесь высокая, и мне приходится чуть ли не вставать на цыпочки, когда я подаю в окошко свои удостоверение и пропуск. Охранник, коротко стриженный мужчина с тонкими чертами лица, также одетый в темно-зеленую форму, предлагает мне сесть. Стулья сделаны из синего винила с металлической окантовкой, и все связаны между собой, образуя прямую линию.

Найдя в углу два свободных стула, я опускаюсь на один из них и оглядываюсь по сторонам. Все заключенные одеты в голубые рубашки и голубые джинсы. Мое внимание привлекают стены, расписанные разноцветными фресками. Я сижу рядом с полной девушкой испанского происхождения, которая, толкая меня локтем, поясняет:

— Это все сделали заключенные. Здорово, правда? — У девушки звучный молодой голос, говорит она без всякого акцента.

Одна из фресок изображает природу, очевидно, Йосемитскую долину: большой гранитный купол и рядом, водопад. Другая написана на мифологический сюжет: грудастая, одетая в тогу женщина сидит рядом с крылатым конем — очевидно, Пегасом, символом поэтического вдохновения. Интересно, знал ли нарисовавший это заключенный, что впоследствии Пегас был пойман Зевсом, который использовал его как вьючное животное для перевозки своих молний? Вероятно, нет. Пожалуй, его больше интересовала грудастая дама. Природа и мифология — это соседство кажется неуместным.

— Да, — соглашаюсь я. — Они красивые.

Меня охватывает нетерпение. Пора бы уже ему появиться. По комнате, взявшись за руки, прогуливается какая-то пара, вокруг суетятся сияющие ребятишки. Другая пара, пристроившаяся в углу возле автомата по продаже конфет, спокойно целуется, словно они на романтическом пикнике где-нибудь в парке. Мужчины в голубом качают на коленях младенцев, смеясь, разговаривают со своими женами или подружками — вполне нормальные, обычные люди. Мне приходится напомнить себе, что каждый из находящихся в зале убил как минимум одного человека. Это комната: свиданий для убийц, каждый из мужчин в голубом и есть убийца. Через два стола я вижу негритянку с торчащими на голове хвостиками, которая стимулирует своего дружка: рука ее, засунутая к нему в штаны, ходит вверх-вниз.

Наклонившись, я читаю выведенную над ее головой надпись: «Руки все время должны быть видны», потом снова откидываюсь на спинку стула.

Мимо проходит рыжая женщина в черных брюках, под розово-синей гавайской рубашкой у нее надеты четки, в ушах, должно быть, с десяток дырок, в которые продеты серебряные гвоздики, колечки и прочие сверкающие украшения.

— Это преподобная Бетси, — говорит сидящая рядом со мной девушка. — Приходит к тем, кого не посещают. Она очень хорошая, не то что остальные. — Девушка указывает на стол, где заключенный слушает мужчину, читающего Библию. Оглядевшись, я вижу, что в зале многие читают Библию.

— Они всегда приходят. Эти христиане делают доброе дело. Заключенные их любят, потому что они покупают им чизбургеры, но потом за это должны слушать разговоры об Иисусе и о Библии. — Девушка пожимает плечами. — Я думаю, это не плохо. По крайней мере они получают чизбургеры.

Проходит еще пятнадцать минут. Я наблюдаю, как заключенные по одному входят в помещение через металлическую дверь, которая каждый раз хлопает, издавая громкий лязгающий звук. Сообщив свои фамилии охраннику за стойкой, они принимаются искать ожидающих посетителей.

— Вот мой муж. — Испанская девушка встает с места и подходит к тощему парнишке, который выглядит едва ли старше ее. Они обнимаются и сразу отправляются к торговым автоматам, держась за руки, как двое подростков на прогулке. Но этот парень не подросток и, несмотря на свою внешность, со всем не такой уж невинный.

Снова хлопает металлическая дверь. Я вижу, как заключенный называет охраннику свою фамилию и что-то у него спрашивает. Охранник указывает пальцем на меня. Обернувшись, заключенный смотрит в мою сторону и, явно нервничая, нерешительно направляется ко мне. Высокий и хрупкий, с узкими щелочками глаз и тонкими, крепко сжатыми губами — должно быть, это и есть Марк Кирн. Он средних лет, с пролысиной на макушке: если бы на нем был костюм с галстуком, он больше походил бы на бизнесмена, чем на заключенного.

— Нора Тиббс? — Сев рядом со мной, Кирн настороженно смотрит на меня. Когда я киваю, он говорит: — Вы написали, что можете мне помочь. Это правда? — У него голубые глаза, точно такого же цвета, как тюремная рубашка, взгляд их полностью лишен всякой теплоты.

— Я в этом не уверена. — Мне жаль, что со мной нет бумаги или диктофона. — Сначала мне нужно кое-что узнать.

Кирн украдкой озирается, затем устремляет в мою сторону свой холодный взгляд.

— Что именно вы хотите узнать? — спрашивает он, нервно барабаня пальцами по колену.

— О тех письмах, что вы писали Черил Мэнсфилд и о телефонных звонках.

— Вы не купите мне чизбургер? — Он просительно смотрит на меня. — Там, в торговых автоматах.

— Хорошо. — Я достаю пятерку, но Кирн ее не берет. — Вы должны пойти со мной, — говорит он. — Нам не разрешается брать деньги.

Мы подходим к торговым автоматам. Женщина с Библией в руках твердит: «Иисус умер за ваши грехи» — мужчине, который сгорбился за столом и жадно поедает разогретую в микроволновке пиццу. Я опускаю пятерку в разменный автомат, за доллар семьдесят пять покупаю чизбургер и подаю его Кирну.

— Еще бы немного кофе, — говорит он, подходя к микроволновке и засовывая туда чизбургер, — и эту, энчиладу. Нам здесь не дают ничего перченого.

Я меняю еще одну пятерку и покупаю ему еду, чувствуя себя при этом неумелой официанткой.

Разогрев все в микроволновке, Кирн садится за пустой столик и в три приема съедает чизбургер.

— Я не убивал ее, — неожиданно говорит он, — но мне никто не верит. Кроме, может быть, вас. — Он не мигая глядит на меня. — Вы мне верите?

У меня нет ответа на этот вопрос. Я прочитала все газетные статьи, посвященные убийству Черил Мэнсфилд, поговорила с детективами, которые расследовали это дело. Они совершенно уверены, что Марк Кирн убийца, — как и жюри, которое его осудило.

Я пожимаю плечами:

— Доказательства весьма убедительны. Вас видели на автостоянке через несколько минут после того, как все произошло. К тому же весь нож в ваших отпечатках пальцев.

— Меня подставили. — Кирн мрачно хмурит брови. — Если бы я ее убил, то не стал бы оставлять нож — так может сделать только дурак. — Он нервно озирается по сторонам. — Кроме того, я ведь любил Черил и не собирался делать ей ничего плохого.

— Вы получили за нее условный срок, — напоминаю я.

— Да, мне не стоило околачиваться возле телестудии. Просто хотелось ее видеть, и все. Но я ее не убивал.

— Расскажите лучше, как вы ее преследовали: звонили, делали снимки и посылали ей, проникали в ее дом…

— Полиция не смогла это доказать. Я никогда не влезал в ее дом. Это лишь ее слово против моего. Не было никаких отпечатков пальцев.