Реми и Капи, сразу же промокнув до нитки, пошли за стариком. Их провожатый в своих громоздких резиновых сапогах необычайно резво вышагивал по прямой дорожке вдоль моря. Без зонтиков, мокрые и уставшие, Реми с Капи не поспевали за стариком, и расстояние между ними постепенно увеличивалось. Однако, поскольку на пирсе всё равно, кроме них, никого не было, риск потерять старика из виду был не велик. Небо стало затягиваться вечерним сумраком, но фонари пока были не нужны. Метров через сто старичок сошёл на маленький деревянный причал и двинулся по нему в сторону моря. Реми и Капи, едва волоча ноги, шли за ним. Они промокли до костей. Правда, здесь было не так холодно, как в Ямагате — тяжёлых последствий, наверное, можно было не опасаться. Ну, а уж если разболеются и станет совсем плохо, можно не выходить в Симоносэки и плыть дальше, в Корею. В общем-то, всё равно, кем становиться — русскими или корейцами… Как там они отнесутся к семнадцатилетнему парню вроде Реми, ещё не совсем понятно, зато уж с малышом Капи, наверное, будут добры и приветливы. Они, наверное, к детям относятся получше, чем японцы… В таком случае, может быть, имеет смысл заранее подумать, какими именами назваться, чтобы для корейцев звучало нормально. Что-нибудь такое симпатичное.

Они спустились на причал, дошли до старой обшарпанной посудины, где их поджидал старичок, и прыгнули на борт. Это была не рыбачья лодка, а буксирная баржа-плоскодонка с широкой палубой. По совету старика они спрятались от дождя в кабинке и наконец смогли перевести дыхание. Старичок тем временем завёл мотор и стал выводить баржу задним ходом. Реми и Капи первым делом достали из своих узелков полотенца, вытерли волосы и лицо, а потом обтёрли как могли всё тело. Кожа от этой процедуры горела, от тел, казалось, валил пар, но на самом деле в прозрачном воздухе лишь висел кисло-сладкий дух влажной плоти и одежды.

Баржа развернулась и, бодро стрекоча мотором, заскользила по водной глади. Обернувшись назад, они следили за мерцающими вдали красными огоньками порта. Красные лампочки, подмигивая, быстро удалялись. Отсветы падали на волны, расходившиеся в стороны от баржи, разбивались, переливались разноцветными бликами. Слева по борту тянулся берег. Там, словно гирлянды фонарей в синтоистском святилище, цепочками горели огоньки домов. По правому борту немногочисленные огни виднелись где-то совсем вдалеке.

Старичок, стоя у штурвала в своём плаще и капюшоне и глядя прямо по курсу, сказал:

— Тут бухта вон как глубоко в берег врезалась. Можно сказать, природная тихая гавань для кораблей. Как в неё зайдёшь, волн никаких нет. Только большим судам сюда хода нет. «Рюо-мару» — он, вишь, водоизмещением больше четырёх тысяч тонн. А паром из Симоносэки в Пусан был целых семь тысяч девятьсот тонн. Авианосцы в среднем были по тридцать тысяч тонн. А «Ямато» был аж семьдесят тысяч тонн. Так ни на что и не пригодился — и дурацкий же построили линкор!.. Вон, видите? Это и есть «Рюо-мару». Добрая посудина! Его из военного корабля переделали, так что не подведёт!

Реми и Капи смотрели, как поднимается над водной гладью и растёт вдалеке тёмный контур корабля. Он был намного больше, чем их холерный пароход. Из трубы уже валил серый дым — корабль стоял под парами и готовился к отплытию. Баржа подплывала всё ближе к светящимся иллюминаторам.

— Значит, так: я у вас ничего не спрашиваю, ничего не знаю и никому ничего не скажу. Ну, и вы про меня помалкивайте. У всех свои обстоятельства… Завидую я вам: что хотите, то и делаете! Всё-то в мире для вас сейчас доступно. Хорошо такими быть, молодыми да здоровыми! Делай что хочу! Эх, мне бы так!.. Ну, приехали. Поднимайтесь вон по тому трапу.

Он заглушил мотор баржи у самого трапа. Спущенный с борта трап касался поверхности воды. Старичок проворно привязал к нему баржу.

В отличие от верёвочной лестницы, подниматься по трапу было легко и безопасно. Сначала Капи легко перепрыгнул с борта на трап, за ним Реми. Последним поднялся старичок с фонарём в руке. На палубе их поджидал средних лет мужчина в чёрном плаще. На смуглом лице горели узкие глазки и поблёскивали ярко-красные губы. Старичок что-то прошептал мужчине, тот что-то шепнул в ответ. Старичок опять шепнул что-то своё. Так они продолжали шептаться довольно долго. Наконец, обернувшись к Реми, старичок ткнул в его сторону рукой:

— Ну, мы тут обо всём договорились. Теперь вот его слушайтесь. Как условились, по сто иен на каждого. Стало быть, за двоих двести. Плати сейчас.

— Да-да, вот…

Реми торопливо достал из кармана брюк две бумажки по сто иен и передал старику. Он беспокоился, не скажут ли снова, что деньги фальшивые, но старичок, к счастью, в бумажки вглядываться не стал, сунул их в карман плаща и пошёл вниз по трапу. Выглядел он очень подозрительно — ни дать ни взять преступник, убегающий с места преступления. Капи непроизвольно уцепилась за руку Реми и прижалась к его плечу лицом.

— Ну, чёртов старикан! Вот хват! Облапошил вас, как слепых котят! — буркнул мужчина. — Конечно, если пара таких грязных беспризорников вроде вас пропадёт, никто и не хватится. Ну, от этого карапуза толку-то мало… Хотя на вид здоровенький… Ладно, пока что спускайтесь вниз. Нечего вам посторонним на глаза попадаться. Сейчас пойдёте в трюм — там я вам объясню, что делать надо. С пассажирами ни в коем случае не заговаривать! Если вдруг кто о чём вас спросит, помалкивать! Едете нелегально, так старайтесь, чтоб вас вообще видно не было, как привидений!

Хмуро глянув на Реми и Капи, мужчина прошёл через палубу к железной лестнице на корме.

— Ещё один обезьяний выродок! — скривившись, шепнул Реми на ухо Капи.

— Мы, кажется, попали в рабство, как Андзю и Дзуси из сказки Мори Огай… В Симоносэки он нас наверняка кому-нибудь перепродаст! Надо бежать! Прямо сейчас. Может, если прыгнем в море, нас кто-нибудь спасёт…

— Долго ещё будете возиться?! — прикрикнул мужчина.

Повинуясь окрику, они подбежали к мужчине, потом посмотрели друг на друга и повесили головы. Эх, дураки, почему они не попробовали бежать?!

— Сейчас будем сниматься с якоря. Все заняты на своих местах, мне тоже надо на пост возвращаться. Спускайтесь, да поживее, — сказал красногубый, показывая на побелённую железную лестницу.

На верхней, открытой палубе, вероятно, из-за дождя никого не было, но на крытой палубе внизу, в продолговатом чреве корабля, виднелось множество пассажиров. Кто просто смотрел на море, кто курил. У всех были усталые лица. Человек десять ребятишек бегали вверх-вниз по лестнице и носились взапуски по палубе. Красногубый подтолкнул Реми и Капи, чтобы не задерживались, — им предстояло спуститься ещё ниже. Они поспешно пошли вниз по ступенькам. На этой палубе народу было ещё больше. Многие стояли у борта, наблюдая огоньки в порту. Все они, наверное, были корейцы и возвращались к себе на родину. Они должны были бы радоваться, что наконец покидают Японию, но, похоже, сейчас им было грустно — вспоминалось всё, что им пришлось здесь пережить… Реми, обозлённый на красногубого мужчину, который продолжал подталкивать их в спину, невольно задумался о судьбе этих «легальных» пассажиров. Что за люди? Сколько времени им пришлось провести в Японии? Кто их сюда затащил? Какой работой насильно заставляли заниматься? Как они тут жили? А ведь некоторые японцы сами отправлялись на поселение в Корею, в Китай, на Сахалин. А сколько солдат отправляли в Бирму, в Индонезию, на какие-то неведомые острова в Южных морях… Когда кончилась война, все стали возвращаться, перемещаться… Многих увезли в сибирский плен. А в последнее время некоторые стали уезжать на постоянное жительство в Бразилию. Те, что уплыли в Бразилию на каком-нибудь «Бразил-мару» небось так никогда и не вернутся в Японию, если только между Японией и Бразилией не случится войны. А что же будет с ними, с Реми и Капи?..