Анастасия ничего не стала бы от него скрывать. Или нет? Она любила его — она сказала так сама. Это были последние ее слова, последнее ее письмо.

Рубра вывел вагон метро на станцию в вестибюле звездоскреба и отворил двери.

— Тебя ждут на тридцать втором этаже.

Дариат опасливо выглянул на перрон. Мозг его ощущал присутствие одержимых в лагере снаружи, но ни один из них не заметил его появления. Он торопливо пробежал через станцию и незамеченным нырнул в один из целого ряда лифтов, выходивших в центр зала.

Лифт привез его на тридцать второй этаж. Обычный жилой отсек — двадцать четыре механические двери в квартиры и три сфинктера — на лестницы. Одна из дверей неслышно открылась, пропуская Дариата в темный коридор.

Дариат ощущал внутри чье-то присутствие — ровное безмыслие спящего мозга. Он попытался воспользоваться программами слежения, чтобы заглянуть в квартиру, и обнаружил, что Рубра стер их все.

— О, нет, мальчик мой. Заходи и встреть свою судьбу, как мужчина.

Дариат дрогнул. Но… один ничего не подозревающий неодержанный. Что тут может быть страшного? Он шагнул в квартиру, приказав фосфоресцентным клеткам разгореться. Те, слава Богу, подчинились.

На широкой кровати лежала женщина. Покрывало сползло, обнажая плечи. Очень темную кожу покрывали мельчайшие морщинки, говорившие о подошедшей к концу юности и начинающемся ожирении, типичном для людей со свободной от генженерии наследственностью. По подушкам разметались сотни тугих смоляно-черных косичек, каждую из которых венчала пыльно-белая бусина.

Когда вспыхнул свет, женщина пробормотала что-то во сне и повернулась. Несмотря на распухшее лицо, нос ее оставался точеным.

Нет! На мгновение Дариат оледенел от ужаса. Это было лицо Анастасии. Черты, цвет кожи, даже возраст почти тот же. Если бы в вигвам успела попасть команда медиков, они могли бы реанимировать тело, в госпитале сумели бы при помощи массированной генотерапии восстановить отмершие клетки мозга. Это можно было сделать — ради президента Терцентрала или наследника короны Кулу это было бы сделано. Но не для девчонки со Звездного моста, которую личность обиталища воспринимала как мелкого вредителя, не больше. Оцепенение прошло.

Но кем бы она ни была, при виде Дариата она завизжала.

— Все в порядке, — попытался он успокоить ее, но за воплями не услышал собственного голоса.

— Рубра! Один из них здесь! Рубра, помоги!

— Нет, — возразил Дариат, — я не… ну…

— Рубра! РУБРА!!!

— Пожалуйста!.. — взмолился Дариат. Это ее заткнуло.

— Я не желаю тебе зла, — проговорил он. — Я сам скрываюсь от них.

— У? — Она мгновенно уставилась на дверь.

— Правда. Меня сюда привел Рубра.

Женщина поправила покрывало. Звякнули тонкие бронзовые и серебряные браслеты.

Дариата снова передернуло. Точно такие браслеты носила Анастасия.

— Ты со Звездного моста?

Она кивнула, широко распахнув глаза.

— Неверный вопрос, — подсказал Рубра. — Спроси, как ее зовут.

Дариат ненавидел себя. За то, что сдался, что стал играть по правилам Рубры.

— Кто ты?

— Татьяна. — Она сглотнула. — Татьяна Ригель.

Глумливый, торжествующий хохот Рубры гулким эхом отозвался под черепом Дариата.

— Теперь ты понял, мальчик мой? Познакомься с младшей сестренкой Анастасии!

Новый день и новая пресс-конференция. По крайней мере, эта новомодная техника переросла магниевые вспышки. Дома, в Чикаго, Капоне их просто ненавидел. Его не один раз фотографировали в тот момент, когда он заслонял глаза ладонью от ослепительных вспышек; эти снимки всегда попадали в газеты — очень было похоже на то, что он прячет глаза от честных людей.

Пресс-конференцию проводили в большом танцзале «Монтерей-Хилтона». Аль восседал за длинным столом спиной к панорамному иллюминатору. Смысл был в том, чтобы репортеры видели эскадру кораблей, только что вернувшихся с победой из системы Арнштадта и теперь плывших в строю в пяти километрах от астероида. Лерой Октавиус заявил, что это станет впечатляющим фоном для сенсации.

Правда, корабли располагались не очень удачно и попадали в поле зрения, только когда вращение астероида выводило их из-под мнимого горизонта; да и то репортерам приходилось перегибаться через стол. А то, что Организация захватила Арнштадт и Курск, все давно знали, и пресс-конференция была чем-то вроде официального подтверждения.

Так что основной ее целью было поразить и потрясти. Так что Аль покорно восседал во главе стола за баррикадой из неуместных ваз с цветами; по одну сторону — Луиджи Бальзмао, по другую — еще пара капитанов. Он рассказал репортерам, как легко было прорвать систему СО Арнштадта, с каким энтузиазмом население приветствовало правление Организации после того, как был одержан «необходимый минимум» ключевых чинов, как хорошо работает экономика системы.

— А вы пользовались антиматерией, Аль? — спросил Гас Ремар.

Он уже был докой в этих делах и знал, до какого предела можно дойти без опаски. У Капоне была своя, пусть странная, но честь — за вопросы с подковыркой никого не расстреливали, его гнев вызывало лишь открытое противостояние.

— Глупый какой вопрос, приятель, — ответил Аль, стараясь не скривиться. — Ну и зачем ты спрашивал? У нас, например, уйма интересных сведений о том, как Организация справляется с медицинскими проблемами — неодержанные обращаются со своими проблемами к нашим лейтенантам. Но вам же всегда хочется гадость сказать. Просто мания у вас какая-то.

— Антиматерия — вот что более всего страшит жителей Конфедерации, Аль. Людей интересуют слухи. Кое-кто из экипажей говорил, что они стреляли боевыми осами, заряженными антиматом. И здешние промышленные станции производят камеры сдерживания антивещества. У вас есть собственная фабрика антиматерии, Аль?

Стоявший за спиной Капоне Лерой Октавиус наклонился к его уху и торопливо зашептал. На окаменевшее лицо Капоне вернулась улыбочка.

— Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть то, что Организация имеет доступ ко всемогущему оружию.

Это не остановило журналюг. Они спрашивали снова и снова. Аль понял, что пресс-конференцию он провалил. Зачитывать рекламную херню, которую накропал Лерой, — про чудесные исцеления и о том, как им удалось избежать на Арнштадте массового голода, наподобие того, что поражал, как сообщалось, другие одержимые миры, — не получалось.

Когда в конце его спросили: «Планируете ли вы очередное вторжение?», — Аль только прорычал: «А вы подождите — и увидите» и вышел.

— Не волнуйся, в сеть это не пойдет, — уверил его Лерой, пока они ехали на лифте на нижний этаж.

— Могли бы проявить немного уважения, — буркнул Капоне. — Кабы не я, их давно одержали бы; пищали бы теперь у себя в черепушках. Ничто этих ублюдков не проймет.