В 1970 году был демобилизован из рядов Советской Армии в должности командира автомобильной роты. Перед демобилизацией получил майора. Высоко меня не двигали, образование 7 классов, война, да офицерские курсы. Учиться дальше уже поздно было. Семья, дети.

Встречался ли со своими друзьями-фронтовиками? Редко и случайно. Года до 1965-го или 1970-го Дни Победы вообще не отмечались. Поздравит командир части ветеранов, и все дела. Говорят, Хрущев не хотел широко отмечать День Победы, чтобы не «травмировать» наших друзей и союзников из ГДР. Может, и другие причины были. Не знаю. А потом неожиданно про нас вспомнили. Во всех селах, даже самых маленьких, построили памятники с фамилиями погибших фронтовиков. Правильное дело. Стали устраивать встречи, дарили на Девятое мая именные часы, радиоприемники.

А первым, о ком я узнал из своих однополчан, был Иван Сочка, с кем вместе воевали в Карпатах. На Дальнем Востоке в моем взводе оказался по призыву паренек Гриша Сочка. Я его расспросил, оказалось, что это его дядя. Вернулся домой живой, с наградами. Женился, имеет детей. Я послал ему письмо, Иван мне ответил. Договаривались встретиться, какое-то время переписывались. Потом меня перевели в Монголию, и переписка наша прекратилась.

В конце пятидесятых годов встретил случайно в Сызрани Прокофия Байду. Мы с женой и сыновьями сидели на вокзале, ждали поезд до Инзы. Ехали в отпуск к родне, в село. Вдруг подходит ко мне здоровенный дядя. Сразу узнали друг друга. Кинулись обниматься, я познакомил его с семьей, пошли отмечать встречу. Отмечали целый день. Мы пропустили несколько поездов и уехали в Инзу только ночью. Прокофий тоже имел семью, жил на небольшой станции, мимо которой проезжал поезд из Сталинграда на Сызрань. Чуть не утащил к себе в гости. Но куда нам с кучей вещей да с детьми? Договорились, что приеду в гости в другой раз.

Прокофий рассказал, что лежал в госпитале вместе со старшиной-танкистом Василием Лыковым. Тому ампутировали ногу пониже колена. Сильно он не горевал. Очень уж ему опять не хотелось садиться в танк. «Меня в последний день бы убили», — так, смеясь, говорил Василий. Мол, без ноги не пропаду, зато живой.

К сожалению, с Прокофием Байдой мы больше не встретились. Писали друг другу изредка письма. Каждый раз, когда ехал в отпуск и проезжал мимо его станции, смотрел на дом Прокофия, в полусотне метров от железной дороги. Старший сын, Володя, меня уговаривал: «Давай заедем в гости». Но не получилось.

Вот и вся история моей воинской службы на фронте и в мирное время.

Отец, как и многие фронтовики, выжившие после ожесточенных боев, не кичился наградами. Надевал только на День Победы. В его рассказах не было и тени хвастовства и было мало героики, которую я по молодости и глупости хотел слышать. Как он кучу фашистов из снайперской винтовки уничтожил, как громили и гнали немцев. Отец рассказывал то, что наиболее крепко врезалось в память, и говорил о войне правду, которую в те годы не очень-то приветствовали.

Майор запаса Советской Армии, Николай Александрович Першанин, умер в 1992 году от нефрита. Почки застудил еще на войне. Отец лежит под песчаным бугорком на склоне Красноармейского кладбища на окраине Волгограда. У него хорошее место. Отсюда далеко видно. За сосновым леском и железной дорогой начинается степь. Запах полыни и хвои. Цепочка синих озер на горизонте. В 1998 году там же похоронили и маму, Елизавету Васильевну Першанину.

Об отце я написал несколько документальных очерков. Лишь в 2007 году собрал воедино все записи, документы, воспоминания родни и друзей. Так родилась эта повесть. Пусть она будет памятью об отце, так же, как и его документы, боевые награды, которые хранятся в нашей семье.