Выйдя из кафе, Карл неожиданно остановился, так что Аделаида, шедшая следом, налетела на него, и ему пришлось поддержать ее, чтобы не упала.

– Что… – начала было она, но тут же увидела и сама.

«Опеля» перед кафе не было.

Аделаида охнула и вцепилась в руку Карла.

– Это что же… угнали?

Карл не ответил. Он размышлял.

Аделаида терпеливо ждала (хотя другая женщина на ее месте, скорее всего, продолжила бы высказываться – ужас какой, просто беспредел, скоро на улицу нельзя будет выйти… и что они теперь будут делать… и почему он стоит как истукан, ничего не предпринимая… надо же что-то делать… срочно звонить в милицию… и так далее, в том же духе).

Наконец Карл принял, по-видимому, какое-то решение, потому что перешел через улицу, неширокую в этом месте и свободную от машин, и постучал в дверь табачного ларька. Аделаида, оставшаяся стоять у выхода из кафе, не слышала, о чем говорил Карл с продавцом сигарет, но все отлично видела.

Сначала продавец (хлипкий паренек с серьгой в ухе и в длинном, не по росту кожаном пиджаке) не хотел идти на контакт и держался недружелюбно. Но, когда Карл показал ему издали пару зеленоватых бумажек, сразу заулыбался.

Карл задал ему несколько вопросов, на которые тот весьма охотно ответил, не отводя, впрочем, взгляда от бумажек. Потом Карл предложил ему что-то, и продавец было заколебался, но тут к двум бумажкам волшебным образом прибавилась третья. Продавец утвердительно кивнул, и бумажки перекочевали в его карман. Тогда он, опасливо оглянувшись по сторонам, нырнул обратно в свой ларек, а Карл вернулся к Аделаиде.

Он ободряюще улыбнулся ей и достал свой мобильный телефон.

– Добрый вечер, майор, – сказал он негромко, – это Роджерс.

Аделаида вздрогнула; из трубки в ответ послышался тот самый высокий, неприятный мужской голос, который накануне увел от нее возлюбленного; тот самый, из-за которого ее Карл провел полную опасностей ночь в каком-то неизвестном лесу; тот самый, из-за которого (она в этом уверена!) на его теле появились эти ужасные синяки.

– Здравствуйте, дорогой Ферзь! – возликовал майор. – Страшно рад слышать ваш голос! Надеюсь, у вас все в порядке?

– Да, благодарю вас, все хорошо, – отозвался Карл, беря под руку отшатнувшуюся от трубки Аделаиду, – за исключением одного обстоятельства…

– Слушаю вас, – голос майора сразу же стал сух и деловит. – Понял, – сказал он, когда Карл сообщил ему все, что нужно, – найдем мы вашу машину. Значит, угонщиков было двое…

– Да, – сказал Карл, – продавец из табачного ларька напротив кафе сможет их опознать.

– А, так это совсем хорошо, – оживился майор, – это вы, господин директор лицея, грамотно сработали! Теперь же – ни о чем не беспокойтесь и ждите. Куда вам ее доставить?

– Я буду в ресторане «Каравелла», – сообщил Карл и отключился.

Аделаида посмотрела на него с изумлением – что, вот они сейчас как ни в чем не бывало пойдут в ресторан?

– Конечно, пойдем, – сказал Карл, – здесь недалеко.

* * *

Если бы не беспокойство об угнанном «Опеле», к которому Аделаида уже успела привязаться, ресторан «Каравелла», целиком выдержанный в пиратском стиле, произвел бы на нее гораздо более сильное впечатление.

А так – она лишь скользнула взглядом по всем этим картам, барометрам и компасам, развешанным по стенам, по всем этим вантам, румпелям и прочим бом-брамселям; череп с костями на черной обложке меню также не особенно впечатлил ее.

Она по-прежнему ни о чем не спрашивала Карла, но напряженно вглядывалась в его лицо, пытаясь понять – что он, в самом деле верит, что наша доблестная милиция в считаные часы найдет его машину, или просто так хорошо владеет собой? Да ее муж, помнится, буквально бегал по потолку в течение двух дней, когда с его «семерки» всего-навсего отвинтили новые «дворники»…

А между тем меню заслуживало внимания. Там были не только ямайский ром и солонина с сухарями (традиционная, по мнению Аделаиды, пища испанских корсаров), но и многое, многое другое. Названия блюд были выписаны алой краской на испанском языке, а затем, скромным черным курсивом, на русском. Последнее, впрочем, не слишком облегчало дело; такие выражения, как «Хамона из Иберии», были столь же темны для Аделаиды, как и их испанский эквивалент.

Помучившись немного над меню, Аделаида попросила Карла выбрать что-нибудь по своему вкусу.

Явился официант, по виду такой же испанский, как и меню, и весь интерьер; однако когда Карл обратился к нему на этом языке, он покраснел и начал смущенно переминаться с ноги на ногу. Карл немедленно извинился и повторил свой заказ по-русски (Аделаида услыхала, среди прочего, про эту самую хамону и какую-то Крианцу Вальбуэно девяносто пятого года – вино, надо полагать). Официант перестал топтаться и бодро застрочил в блокноте длинной, стилизованной под гусиное перо ручкой.

– Значит, испанский ты тоже знаешь, – Аделаида, дождавшись, пока уйдет официант, подперла рукой щеку и наклонилась к нему.

– Да, – так же тихо ответил Карл, – было время, когда я говорил только на этом языке.

У Аделаиды мгновенно вылетели из головы все прочие мысли. Вот сейчас она наконец что-нибудь узнает о его прошлом! Только бы он не передумал!

Но он не передумал и не заставил себя просить.

Она слушала его, затаив дыхание, не перебивая и не переспрашивая, и, хотя рассказывал он о своей молодости коротко, сухо и сжато, без лишних эмоций, ей казалось, что она видит все происходящее с ним. Видит эту выжженную солнцем Мексику, угрюмые кактусы в человеческий рост до самого горизонта и юрких маленьких ящериц, снующих в развалинах древней ацтекской пирамиды.

В самый интригующий момент явился с полным подносом официант. Развалины, задрожав, растаяли в мутном горячем мареве, и вместе с ними исчезли вьючные ослики, пытавшиеся укрыться в их жидкой тени. Дольше всего держались кактусы, но потом пропали и они.

Аделаида зябко повела обнаженными плечами, словно и в самом деле перенеслась из удушающей жары в морскую прохладу.

Когда же официант удалился, она протянула свою изящную, округлую, без колец и браслетов, руку и сжала загорелую кисть Карла.

– Дальше, прошу тебя!

Карл улыбнулся, и глаза его сверкнули знакомым лукавым блеском. Да уж, если и был способ заставить ее забыть об украденной машине, то он нашел его безошибочно. К чему, однако же, торопиться?

– За тебя! – Карл поднял бокал, где на дне было несколько рубиновых капель; у Аделаиды же оказался наполовину полный.

– Попробуй вот это, – и он протянул ей насаженный на шпажку ломтик зеленоватой дыни, обернутый тончайшим, почти прозрачным лепестком темно-розового копченого мяса.

Аделаида послушно попробовала. Надо же, а ведь и вправду вкусно, хотя очень необычно. Сколько же в его мире вещей, о которых она не имеет ни малейшего представления…