Много писали о личных взаимоотношениях между Эрдоганом и Ассадом – они, как известно, вместе отдыхали – и о том, как это улучшило некогда напряженные отношения между Турцией и Сирией до «арабской весны». Такое освещение дел кажется непомерно раздутым. Правда заключается в том, что ни Эрдоган, ни кто-либо еще в его партии никогда не считали алавитов истинными мусульманами и не рассматривали их контроль над Сирией законным.

Суннитская основа ПСР может привести к поддержке большей вовлеченности Турции в Сирии – и это соответствует амбициям Эрдогана, стремящегося возглавить суннитский мир от Балкан до Средней Азии и на самом Ближнем Востоке. Но опасение того, что более глубокая вовлеченность в проблемы Сирии может разжечь собственную межрелигиозную и межэтническую рознь в Турции, заставляет воздерживаться от этого. Этого же требуют и деловые интересы Турции.

Развал Сирии на части вызвал новую активность в Турции со стороны сепаратистской РПК (Рабочей партии Курдистана), у которой установлены крепкие связи с сирийскими курдами. По мере утраты контроля Дамаска над своим курдским регионом и усиления потока беженцев в Турцию РПК – с благословения сирийского правительства – получила больший простор для своей работы. Последовавшие в результате террористические атаки в Турции заставили страну понервничать, подняв вопрос о рискованности вмешательства Турции в Сирии. Более того, курды поддерживают сепаратистское движение, а его лидер Масуд Барзани обеспечил свою поддержку движению к недовольству Турции. Отношения между Турцией и курдским регионом Северного Ирака были теплыми – в этом году, когда нефтяные гиганты «Шеврон», «Газпром» и «Тоталь» подписали нефтяные контракты с Барзани, Турция объявила о том, что собирается построить два новых нефтепровода для экспорта новой нефти через Турцию. Но РПК сейчас выступает посредником между Эрдоганом и Барзани.

Точно таким же образом Китай, который ведет растущую торговлю с Турцией, раздражен ее позицией по Сирии в поддержку Соединенных Штатов. Это пока не повлияло на деловую активность между двумя странами, но стало темным облачком на горизонте двусторонних отношений. Сирия ставит в рискованное положение внутреннюю стабильность и экономические интересы Турции, и эта проблема, со всей очевидностью, может затормозить принятие Эрдоганом и Давутоглу всплеска суннизма в Сирии и Ираке.

Главным противником Турции в борьбе за лидерство в суннитском мире является Саудовская Аравия. Это соперничество не ново. В течение первого десятилетия XX века назначенный Оттоманской империей губернатор Хиджаза (горная провинция на берегу Красного моря в сегодняшней Саудовской Аравии, в которой расположены Мекка и Медина и которая в то время была средоточием власти на Аравийском полуострове) шериф (правитель) Мекки Хуссейн (прапрадедушка короля Иордании Абдуллы II) бросил вызов оттоманскому султану в Стамбуле. Он потребовал автономию для Хиджаза и религиозную власть для себя, несмотря на номинальный статус султана как калифа всех мусульман. Хуссейн обосновал свое требование кровным родством с самим пророком Мухаммедом (в отношении чего у османских султанов не было никаких претензий) и свой статус как «хранителя двух святых мест», имея в виду Мекку и Медину.

Соперничество достигло своей символической кульминации в споре по поводу того, у кого есть право объявлять джихад против или за Антанту либо против или за блок центральных держав во главе с Германией и Австро-Венгрией во время Первой мировой войны. В итоге шериф Хуссейн связал свою судьбу с англичанами, которые полагали, в свою очередь, что его фетва будет иметь большой вес не только среди арабов, но и среди многих мусульман Британской Индии и британских африканских колоний. С учетом этой краткой истории (читатели могли ознакомиться с некоторыми ее моментами из хорошо известной книги Т. Э. Лоуренса «Семь столпов мудрости» или кинематографического шедевра 1962 года сценариста Роберта Болта «Лоуренс Аравийский») нетрудно видеть, как недавний взлет неоосманской Турции раздражающе действовал на чувства саудовцев и вдохнул новую жизнь в старое соревнование между Меккой и Стамбулом.

Турция и Саудовская Аравия могут сотрудничать по Сирии, но они борются друг с другом за влияние на Египет и Ирак. Идея турецкого министра иностранных дел Давутоглу об «оси демократии», простирающейся между Анкарой и Каиром и идущей вопреки саудовским надеждам на вовлечение Египта как инструмента сдерживания «арабской весны» и вызываемых ею демократических чаяний240. Саудовская Аравия смотрит на Египет обеспокоенным взглядом. Египет с беспорядками принесет саудовцам массу проблем, и демократический Египет может представлять собой не меньшую занозу для королевства. Нефтяные принцы, конечно, не получают удовольствия от того, что большая арабская страна, в которой проживает много суннитов по другую сторону Красного моря, привечает саудовских диссидентов, проводит выборы на конкурентной основе, разрешает массовые демонстрации и все прочее. В отличие от Ирана от Египта нельзя отмахнуться как носителя персидского и шиитского уклонизма. Саудовской Аравии уже приходилось закрывать свое посольство в Каире на какое-то время241. Саудовские правители смогут расслабиться, только если в Египте будет авторитарный режим.

В мировоззрениях общества в Турции меньше межконфессиональных разногласий, чем в Саудовской Аравии, и у нее гораздо больше общего в интересах с Ираном, чем у Саудовской Аравии. И мы можем наблюдать, что там нет строго установленного альянса суннитов, направленного против Ирана, а есть некая степень сотрудничества между Анкарой и Тегераном, которая позволяла бы Турции находиться вне зависимости от Саудовской Аравии.

Иранский бизнесмен, занимающийся торговлей в иракском Курдистане, говорил мне: «Все те турецкие бизнесмены, деловые люди, которых вы видите в Северном Ираке, на самом деле не турки – многие являются иранцами или наполовину иранцами». Он сказал также: «Стражи исламского порядка революционной гвардии не могут заниматься бизнесом в Ираке после 2003 года, поскольку американцы им бы этого не разрешили. Поэтому [стражи] создали подставные компании в Турции. Этими компаниями владеют стражи, либо они находятся в совместном владении стражей и турецких бизнесменов. Вместе они ведут дела в Ираке. Вы едете на встречи в Стамбул с этими турецкими компаниями, чтобы поговорить о деловой активности в Ираке, а там встречаете в комнате иранцев. Турки знают об этом, они все делают деньги; это вклад в бюджет революционной гвардии».

Америке следует быть более благосклонной к процветающей и демократической Турции, чем к консервативной и авторитарной Саудовской Аравии, примеривающей мантию суннитского лидера. Саудовская Аравия и другие монархии Персидского залива окажутся на перепутье между сдерживанием шиитских центров силы (Ирана, Ирака, Ливана) и урегулированием взаимоотношений с возвышающимся суннитским исламизмом «Братьев-мусульман» и салафитов с их популистским и антимонархическим уклоном. Для того чтобы иметь надежду на выживание, эти монархии должны будут тяготеть к исламизму и подпитывать суннитский экстремизм по всему региону. И здесь снова Пакистан сигнализирует об опасности. Там саудовцы накачивают деньги, чтобы привести к власти суннитских экстремистов (и финансируют ядерную программу) с целью окружения шиитского Ирана. Если неприятности, которые суннитские экстремисты, поддерживаемые саудовцами, принесли в Пакистан, его соседям и миру в целом, могут служить неким барометром, следует надеяться, что именно Анкара, а не Рияд выступит старшим братом в мусульманском мире. Турция, как окажется, также поменяет курс и станет двигаться в направлении исламизма, охватывающего сейчас весь арабский мир. Это не будет отвечать глобальным амбициям Анкары, и нам следует сделать все, что в наших силах, чтобы Турция не слишком быстро сошла со своего курса, чтобы соответствовать настроениям в арабском мире. Неоосманство сможет быть позитивным фактором только в том случае, если оно избежит выстраивания под знамена исламизма.