5 апреля спикер палаты представителей Джозеф Мартин зачитал письмо от Макартура: «Если мы проиграем войну против коммунизма в Азии, падение Европы неизбежно. Если мы победим, Европа, скорее всего, избежит войны и сохранит свободу. Вот почему мы должны победить. Ничто не заменит победу».

Генерала Макартура пригласили выступить перед конгрессом. Он говорил тридцать четыре минуты. Его тридцать раз прерывали аплодисментами.

— Когда я вступил в вооруженные силы, — говорил Дуглас Макартур, — это было исполнением всех моих детских мечтаний и надежд. Надежды и мечтания давно развеялись. Но я все еще помню слова одной из самых популярных в военной среде баллад, в которой говорилось: «Старые солдаты не умирают, они просто исчезают». И, как старый солдат из этой баллады, сейчас я завершаю свою военную карьеру и просто исчезаю — старый солдат, который старался исполнять свой долг так, как повелел исполнить его сам Господь. Прощайте.

У многих на глаза навернулись слезы. Это был звездный час Макартура. Его встречали так, как не встречали в сорок пятом генерала Дуайта Эйзенхауэра, вернувшегося из поверженной Германии. Но это восторженное отношение довольно быстро сошло на нет, и политиком бывший генерал не стал.

Американские бомбардировки разрушали линии связи северокорейской армии. Радиопередатчиков и приемников не хватало. Требования секретности не соблюдались. Примитивные коды северных корейцев взламывались за несколько часов. Поэтому о некоторых операциях северных корейцев американское командование узнавало заблаговременно. Очень полезными оказались радиоперехваты, которыми делились южные корейцы, а потом и тайваньцы, следившие за переговорами китайских войск в Корее. Но американцы не слишком доверяли своим азиатским союзникам. Поэтому больше всего полагались на данные аэрофотосъемки и допросы пленных.

Корейские моряки сообщили американцам, что китайцы проложили линию связи между полуостровом Шаньдун и Дайреном в Маньчжурии. По этой линии шли переговоры между командованием китайских войск в Китае и Пекином. Желтое море неглубокое, американские моряки нашли кабель и топором вырубили порядочный кусок. Китайцам пришлось использовать радиотелетайп, переговоры по которому можно перехватывать, и это открыло перед американской разведкой большие возможности.

Корейцы — агенты американской разведки долго не жили. Агентов вербовали из числа дезертиров-северян и беженцев. Обучали их по стандартной программе времен Второй мировой войны — прыжки с парашютом, работа на радиопередатчике, стрелковое и подрывное дело, способы ухода от наблюдения. Этой подготовки было недостаточно для выживания в условиях Северной Кореи. Около двух тысяч агентов отправили на север, вернулись немногие. В лучшем случае они успевали один-два раза выйти в эфир. Даже из одной деревни в другую при тоталитарном режиме попасть было крайне сложно, требовались различные документы, которые постоянно менялись.

В конце войны, убедившись, что засылка агентуры дело неэффективное, формировали боевые отряды из перебежчиков, просто бандитов и контрабандистов с тем, чтобы мелкими диверсиями беспокоить северных корейцев. В 1953 году каждую неделю перебрасывали на ту сторону группы по десять человек. Они почти никогда не давали о себе знать.

Командование не подключило к разведывательно-диверсионной работе собственный спецназ — 10-й спецотряд из Форт-Брагга. Боялись, что американцы попадут в плен и станут жертвой операций по промыванию мозгов: из них сделают борцов за дело коммунизма, которые, вернувшись на родину, станут убивать и совершать теракты.

Все же сформировали объединенный спецотряд — двести сорок англичан, триста двадцать американцев и триста южных корейцев. Они прошли интенсивный двухмесячный курс подготовки в Японии, их использовали для подрыва железных дорог и тоннелей на территории Северной Кореи, чтобы помешать снабжению армии северян и переброске подкреплений. Спецназ хотел взять языка — одного из советских офицеров, которые помогли северным корейцам, но начальство категорически запретило это делать, чтобы не провоцировать конфликт между великими державами.

Война на Корейском полуострове продолжалась три года, один месяц и два дня. Она едва не стала ядерной и вполне могла привести к третьей мировой, потому что ее участники не способны были понять намерения друг друга. Это была трагедия политических ошибок, оплаченная кровью.

Политические последствия корейской войны трудно переоценить. Она ускорила милитаризацию холодной войны и вывела ее из разряда европейского противостояния на глобальный уровень. Впервые (задолго до Карибского кризиса) холодная война могла перерасти в горячую. После корейской войны настроения американцев изменились: общество согласилось на то, в чем раньше отказывало правительству. Сенаторы и конгрессмены легко проголосовали за увеличение военного бюджета, численность сухопутных сил удвоилась и достигла трех миллионов человек.

В НАТО включили Турцию и Грецию. Согласились восстановить военный потенциал Западной Германии и принять ее в Североатлантический блок. Решили создать Объединенные вооруженные силы НАТО. В момент начала корейской войны НАТО имело четырнадцать «недоукомплектованных и плохо оснащенных дивизий» — по оценке российских историков (см. «Военно-исторический журнал», № 9/2007). Среди них было всего две американские. А к концу войны в Европе находилось шесть американских дивизий. Войска НАТО были полностью укомплектованы и оснащены для ведения боевых действий.

На переговорах о перемирии камнем преткновения стала судьба ста тридцати двух тысяч северокорейских военнопленных. Половина не хотела возвращаться к Ким Ир Сену. Президент Трумэн решил, что назад «в рабство», как он выразился, никто возвращен не будет. Но многие пленные солдаты северокорейской армии хранили верность великому вождю. Они подняли мятеж в одном из лагерей, и американцы пустили в ход слезоточивый газ, а потом и танки. Когда пленных и раненых возвращали на родину, они демонстративно срывали с себя одежду, которую им выдал Красный Крест.

Трумэн прочитал в газете, что тело одного из американских солдат, сержанта Джона Райса, убитого в бою, было доставлено в родной штат Айова для похорон, но в последний момент, когда гроб опускали в землю, администрация кладбища остановила похороны, потому что сержант Райс, индеец, не принадлежит к белой расе. Возмущенный Трумэн распорядился похоронить сержанта на Арлингтонском военном кладбище и отправил военный самолет, чтобы доставить вдову погибшего сержанта и троих детей в Вашингтон. Трумэн считал, что это самое малое, что он обязан сделать для убитого в бою солдата.

Сын заместителя директора ЦРУ Аллен Мэйси Даллес-младший, лейтенант морской пехоты, тоже воевал в Корее. В ноябре 1952 года Аллену Даллесу позвонили из Пентагона и сообщили, что его сын тяжело ранен. Разрывом снаряда парню повредило спину и руку, но он отказался от эвакуации и продолжал вести огонь. Лейтенант был ранен вновь — осколок снаряда застрял в голове. Один из солдат вытащил младшего Даллеса из-под огня. Вертолетом его эвакуировали на госпитальное судно, которое пошло в Японию.

Аллен Даллес позвонил жене. Она сразу полетела в Японию. Срочная операция спасла лейтенанта от слепоты. Но почти месяц он никого не узнавал, даже мать. Когда Аллен Даллес ждал утверждения на должность директора ЦРУ, из Японии доставили лейтенанта Даллеса. Его вынесли из самолета на носилках. Отец ждал его у трапа. Он нагнулся и поцеловал сына в щеку, что редко делал в более счастливые времена. Его помощники заранее предупредили прессу, и эти фотографии появились в утренних газетах, когда Даллес приехал в Капитолий. Он был утвержден единогласно.