В этот же день Клава получила еще одну двойку — по истории.

Возвращаясь к себе на место и проходя мимо Кати, она тихонько бросила через плечо:

— Что, небось рада?

Катя с удивлением посмотрела ей вслед. Чему же тут радоваться? Она была очень огорчена и еще больше озабочена.

Как только началась большая перемена, Катя побежала к вожатой Оле. Она хотела посоветоваться, что же теперь делать с Клавой и Тоней.

Ане, конечно, захотелось идти вместе с Катей.

— Скажи, Аня, — спросила Катя, шагая с подругой по коридору, — ты правда занималась в тот день, когда болела?

— Правда, — тихо ответила Аня.

— Одна?

— Нет, не совсем… — И Аня как-то неловко усмехнулась. — Моя мама позвонила тете Лизе — она доктор — и сказала, что у меня немножко… голова болит и что я даже пропустила контрольную по русскому письменному. Нy, тетя пришла, выстукала меня, посмотрела мне горло и говорит: «Я сейчас тебе хорошее лекарство пропишу. Принеси чернильницу и бумагу». Я принесла. Думаю, сейчас будет лекарство выписывать, а тетя говорит: «Давай учебник». А я и тут не догадалась. Даю ей арифметику. Думаю, она книжку просит, чтоб под листок подложить — глаже писать, знаешь? А она говорит: «Нет, не этот учебник. Давай грамматику, «Родную речь». Что у нас там еще есть?» Ну, я все принесла — и «Русский язык», и ту тетрадку, где у нас все правила записаны. А тетя говорит: «Ну, теперь садись за стол». И знаешь, Катя? Заставила меня все правила повторить, а потом целых два часа диктовала.

— Хорошее лекарство, — сказала Катя смеясь. — Горькое или сладкое?

— Соленое, — ответила Аня и поморщилась. — Знаешь, я даже поплакала немножко…

— Ну, тогда понятно — слезы ведь соленые, — сказала Катя.

Девочки поднялись на третий этаж, где помещался восьмой «Г». Олю они нашли скоро.

Она медленно прогуливалась по коридору под руку со своей подругой и одноклассницей, Женей Березовской, черненькой, смуглой девочкой. Они заглядывали вдвоем в один учебник, Оля что-то повторяла вполголоса, а Женя ее слушала.

Катя не решалась подойти к старшеклассницам, боясь им помешать. К тому же Березовская была председателем совета дружины, и Катя чувствовала к ней особенное уважение. На рукаве у Березовской алели целых три нашивки.

Оля сама заметила Катю и Аню:

— Вы что — ко мне?

— Олечка, — начала Катя, — сегодня у нас две двойки… то есть три! То есть не у нас, а две у Киселевой и одна у Зайцевой.

— Да, многовато, — покачала головой Оля и посмотрела на свою молчаливую и серьезную подругу. — Что ж, придется вызвать их на совет отряда. Как ты думаешь, Женя?

— Да, конечно, — подтвердила Женя. — Они у вас пионерки?

— Нет еще, — ответила Оля. — А разве непионерок нельзя вызывать на совет?

— Почему нельзя? Можно, — сказала Женя. — А много у вас девочек не в отряде?

— Всего две, — ответила Оля. — Как раз эти самые — Киселева и Зайцева.

— Ну так скорее готовьте их в пионеры, — сказала Женя. — Ведь во всех отрядах скоро будет прием. А на сборе дружины они дадут торжественное обещание.

— А когда будет сбор дружины? — спросила с беспокойством Катя. — Очень скоро?

— Да, теперь уж скоро — в конце декабря.

— Ой, Олечка, — сказала Катя, — что же нам делать? Клава и Тоня не успеют исправить свои двойки.

— Ну вот что, — решительно сказала Оля, — если они хотят, чтобы их приняли в пионеры, пусть подтянутся. Я спрошу у Анны Сергеевны, удобно ли ей, чтобы мы назначили совет на сегодня. А ты, Катя, скажи Тоне и Клаве, чтобы они обязательно пришли… Подожди меня, Женя, я сейчас вернусь.

Анну Сергеевну Оля застала уже у самых дверей класса.

— Нет, Оля, сегодня я очень занята, — сказала учительница, — и прийти к вам на совет не смогу никак. Впрочем, не стоит из-за этого откладывать. Вы прекрасно справитесь и без меня.

— Хорошо, Анна Сергеевна, постараемся, — сказала Оля. — Значит, обеих вызвать — и Киселеву и Зайцеву?

— Пока вызовите Киселеву. С Зайцевой надо будет поговорить особо. К ней нужно пойти на дом и посмотреть, как она учит уроки. Зайцева — не лентяйка. Я у нее уже была и убедилась в этом. Ей просто нужно помочь. Она хочет учиться, но не может, не умеет.

— А Киселева?

— Киселева — наоборот. Может учиться, но не хочет.

В тот же вечер в пионерской комнате собрался совет отряда.

Совет отряда

По одну сторону длинного стола разместились члены совета: Катя, Стелла, Зоя Алиева, Нина Зеленова и вожатая Оля. По другую сторону уселись приглашенные на совет звеньевые — Настя Егорова, Лена Ипполитова и Валя Ёлкина.

Клава Киселева, сердито поглядывая на девочек, села поодаль, на свободный стул у стены.

— Клава, подойди к столу, — сказала ей Оля серьезно.

Клава нехотя поднялась и подошла поближе.

В комнате стало как-то по-деловому тихо.

— Слушай, Клава, — начала Катя. — Так нельзя учиться, как ты учишься.

Клава исподлобья, хмуро посмотрела на Катю.

— А вам какое дело? — сказала она. — Как хочу, так и учусь.

Тут заговорили все вместе:

— Как это — «какое дело»? А такое дело, что из-за твоих двоек…

Оля постучала карандашом по столу:

— Тише! Не все сразу. Говори ты, Катя.

— Послушай, Клава, — начала опять Катя, — ты ведь хочешь, чтобы тебя приняли в пионеры?

Клава искоса посмотрела на Катю.

— Все равно не примут, — ответила она хмуро. — Я учусь плохо…

— А разве ты не хочешь учиться лучше? — спросила Стелла.

— Хочу, — как-то нерешительно сказала Клава, — а вот почему-то не получается.

Девочки насторожились:

— Почему же не получается?

Клава пожала плечами:

— А кто его знает…

Оля посмотрела на Катю. Она почувствовала, что если сейчас начать упрекать Клаву, стыдить ее и ругать, то никакого толку от разговора не будет. Надо было придумать более осторожный подход к этой упрямой и грубоватой девочке.

— Скажи, Клава, — начала Оля, — как ты дома распределяешь свое время? Какой у тебя режим дня?

Клава молчала.

— Ну, когда ты ложишься спать? — спросила Зоя Алиева, блестя своими черными глазами.

— Спать? В двенадцать или в час.

Девочки переглянулись:

— В час ночи?!

— Ну конечно, ночи, а не дня, — усмехнулась Клава.

— А почему так поздно? — спросила Катя.