В конце концов все страны, всерьёз отнесшиеся к борьбе с язычеством, все «хорошие католики» Ле Бувье отпали от Рима. Более-менее удержались позиции церкви во Франции, но и там ей пришлось нелегко.

А в остальных странах человек очищенным от языческих идолов и символов взором мог смотреть в лицо богу Авраама, Исаака и Иакова, богу Писания. И вскоре стал заявлять, что не желает иметь с этим богом ничего общего.

Лишённый облачённых в католические ризы Богов и божков своих предков, европеец не желал иметь дела ни с деспотом-садистом Ветхого Завета, ни со страдальцем Нового. В центрах протестантизма – Швейцарии, Британии, Германии – расцветает материалистическая философия.

Европа, познакомившись с богом христиан поближе, словно заявила – чем такой бог, лучше уж никакого! Христианское усердие и последовательность католиков расчистили дорогу протестантизму, а тот – безбожию.

Нечто схожее произошло и на нашей с вами родине, читатель. С XVII века христианская церковь, окончательно повергнув главного своего супостата, славянское язычество, принялась за борьбу с его пережитками.

Первыми ласточками стали отказ от освящения огня, потом – глобальное приравнивание отечественного православия к византийскому «шаблону», Никоновский раскол. Кстати, для его противников, старообрядцев, по мнению учёных, «характерна заметная реставрация язычества в мировоззрении и в культовых действах».

Но настоящая война пережиткам язычества в православии, особенно – тому народному, деревенскому «православию», о котором мы говорили во введении, была объявлена в следующем, XVIII столетии.

Ещё бы, в конце этого века бывали священники (!), не знавшие, кто такой Христос (!!), и полагавшие, что Бога зовут… Никола (!!!).

Впрочем, за переворотами да реформами у государства Российского – а после Петра церковь окончательно превратилась в одну из его контор, так сказать, «министерство духовного окормления» – долго не доходили руки до этой задачи.

Так что всерьёз за «евангелизацию русской деревни» – напомню, что ещё в начале XX века в городах жило едва ли 15 % жителей страны – церковь и государство взялись лишь в XIX веке.

Заодно и исследования этнографов открыли образованной публике глаза на то, во что же по-настоящему верит тот русский мужик, из которого славянофилы поторопились намалевать икону христианских добродетелей.

Итоги были неутешительными. О ярких проявлениях фактического язычества русской деревни я много говорил в предисловии, не стану повторяться. Но и христианство у русского мужика было… нехристианским, если так можно выразиться.

В церквях не проповедовали – там служили службы. Ни секунды не интересуясь догматами, крестьянин сосредоточил веру в ритуале. Это было фактически православное идолопоклонство – обрядоверие, как называли его церковные публицисты.

Из-под палки научившийся кланяться иконам, креститься и целовать руку священнику, русский мужик за века после крещения не продвинулся в понимании христианства. Это не моё мнение, это не «атеистическая пропаганда» советских воинствующих безбожников, это не сочинения марксистов или народников – это оценка дореволюционных церковных православных публицистов.

«Обрядоверие, – писал автор статьи «К вопросу о веротерпимости», – душа русского простолюдина» (Странник. 1905. № 3).

«Русский народ ничего не понимает в своей религии… он смешивает бога со святителем Николаем и последнему готов даже отдать преимущество… Доктрины христианства ему совершенно неизвестны» (Миссионерское обозрение. 1902. Т. II. С. 34).

«Наш простолюдин объят непроглядною тьмою религиозного невежества, он порою ничего не понимает ни в исповедуемой вере, ни в совершающемся перед ним богослужении» (Церковный голос. 1906. № 46. С. 1256).

«Едва ли можно найти исповедников другой религии, которые бы так плохо понимали свою веру, как именно сыны православной церкви. Незнание нашим народом догматики христианства – факт, который едва ли кем будет оспариваться» (Церковно-общественный вестник. 1913. № 25. С. 2).

Товарищ обер-прокурора Святейшего синода писал в те годы, что православие в России держится лишь усилиями его казённого ведомства. Не проповедями, не тягой русского народа к христианству, а усилиями чиновников.

Если мы уйдём, писал он, просвещённое общество уйдёт в католики, а крестьяне подадутся в раскол. Ну, если под расколом понимать то самое деревенское «христианство», то всё правильно – хотя о просвещённом обществе он, право же, слишком хорошо думал!

Как и на Западе, борьба с языческими пережитками была и борьбой с обрядоверием – за проповедь против службы, за догму против ритуала.

Напрасно тонкий и глубокий мыслитель Василий Розанов (известный, кстати, и симпатиями к язычеству, в частности, именно ему принадлежит знаменитая фраза: «Попробуйте распять Солнце – и вы увидите, который Бог!») предостерегал современников, что насаждение в деревенских церквях проповедей приведёт лишь к потере интереса крестьян к религии.

Напрасно сам обер-прокурор Святейшего синода, «око царёво» и пугало «прогрессивной интеллигенции», Константин Победоносцев предостерегал против разрушения обрядоверия. Внутренняя логика христианства оказалась сильнее. Разве Христос творил обряды? Он проповедовал!

Эхо наступления на языческие пережитки отражается в трудах русских этнографов. Владимир Даль ещё просто пишет о засилье остатков язычества в русской деревне.

С.В. Максимов рапортует об успехах – водяному больше не топят лошадей, всё меньше людей верит в волкодлаков-оборотней, прислушивается к пророчествам кликуш, с почтением внимает колдуну и знахарю, всё меньше людей приходят к почитаемым деревьям, камням, родникам.

И с каждым годом все эти дремучие суеверия отступают от городов, от железных дорог, от новых, грамотных и просвещённых священников, в глухомань, в дебри…

Н.И. Гальковский в своём труде «Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси» говорит уже о фактической победе. Конечно, где-то ещё тлеют искорки… но это уже действительно искорки, не пережитки – остатки пережитков.

И всё бы хорошо… но вот только книга эта датирована 1916 годом. Кому-нибудь из читателей надо напомнить, что стряслось ровно через год с православной Русью?

Что начали выкидывать добрые православные мужички, которым просвещённые священники объяснили, что земля – не тело Богородицы, а мёртвая тварь, что родовые образа в красном углу – не волшебные заступники и помощники, а всего лишь «книга для неграмотных», что в церкви им отныне надо внимать проповедям, а не соучаствовать в службе?

Одни из них спокойно наблюдали за разрушением церквей, расстрелом священников, изнасилованием монахинь, а кое-кто и помогал, не одни только «жиды-комиссары» с латышами и китайцами… да что там, не одни только красные зверствовали над православными святынями.

А чего? Почему не кинуть в огонь икону – это же всего лишь «книга для неграмотных»? Почему не выстрелить в священника – ведь это не один из «знающих», а всего лишь чиновник в рясе? Почему не устроить в церкви, где слушал проповеди, клуб, где будешь слушать лекции?