себя, Леофрик увидел, что в Коэт-Маре собралось гораздо больше эльфов, чем обычно. Вокруг Бейтир-Сеуна толпились эльфы всех возрастов из многих племен; на мехах, туниках, мантиях и платьях мелькали самые разные рунические знаки, — видимо, в Коэт-Маре собрались представители всех кланов.

Жители Атель Лорен ответили на призыв правителя Олдельда.

Спустилась ночь, и, когда прибыли последние представители кланов, в Коэт-Маре зажгли факелы. Впрочем, пришли не все, многие даже не ответили на призыв правителя Коэт-Мары. Но когда на лес опустились сумерки, стало ясно, что эльфы Атель Лорен готовы двинуться в горы, чтобы дать отпор гнусным порождениям Хаоса.

Кьярно сидел, прислонившись к стволу старой ивы, и слушал, как ритмично пульсируют ее живительные соки. Он надеялся, что Морвхен будет его встречать и увидит, как он спрыгивает со спины Бейтир-Сеуна, но девушки нигде не было, — скорее всего, Олдельд спрятал ее подальше от него, Кьярно.

Лес кипел и бурлил; воины готовились к битве. Здесь были и летучие воины, сражающиеся верхом на птицах, и Дозорные, и всадники, и воины Вечной Стражи, и танцоры войны во главе с Ку-Сит. Завтра им предстояла битва, участвовать в которой было разрешено и Кьярно. Что ждет его впереди, он не знал и все же радовался, ибо одиночество стало для него страшнее смерти.

Что же еще ему оставалось? Идти к людям, стать искателем приключений и ловить удачу, копаясь в древних рунах или в земле, в надежде найти сокровище?

Кьярно как раз выводил на земле руну «ваул», когда сзади послышались тихие шаги. Не оборачиваясь, Кьярно сказал:

— Ты стал ступать тяжелее, дядя.

— Верно, — согласился с ним Кайрбр. — Но я ведь никогда и не собирался становиться Дозорным.

Кьярно покачал головой:

— Да, от тебя всегда было много шума. Это первое, что я запомнил в детстве.

— А больше ты ничего не запомнил?

— Нет, еще кое-что, — тихо ответил Кьярно. — Я помню пламя и кровь и зверолюдей, которые убивали моего отца и мать. Я помню, как ты выносил меня из горящих развалин нашего дома. Но больше всего я помню одиночество.

— Я знаю, мальчик, знаю, — ответил Кайрбр, усаживаясь на землю, и привалился к стволу ивы с другой стороны, спиной к Кьярно. — Дня не проходит, чтобы я не пожалел, что пришел тогда слишком поздно.

Кьярно улыбнулся и посмотрел на бледную луну и птиц, все еще круживших над Коэт-Марой.

— Я никогда не испытывал к тебе ненависти, дядя. Я хочу, чтобы ты это знал.

— Я это знаю, Кьярно, — со вздохом ответил Кайрбр. — А я всегда любил тебя и старался тебе помогать.

— Странно, что мы говорим об этом накануне битвы, — сказал Кьярно.

— Да, — согласился с ним Кайрбр. — Война делает из нас философов. Наверное, близость смерти дает нам почувствовать, что в нашей жизни самое дорогое.

— А что в твоей жизни самое дорогое?

— Мой родственник, — просто ответил Кайрбр.

Утро было тихим и ясным; главная поляна Коэт-Мары купалась в лучах весеннего солнца, несущего ей тепло и свет. Эльфы готовились к битве. Леофрик видел, как одни, накинув на голову капюшон, отправились охранять подступы к Коэт-Маре, тогда как другие двинулись в направлении гор.

Воины проверяли остроту мечей и кинжалов, гибкость луков и надежность тетивы, запасались стрелами и оттачивали их наконечники.

Но более всего Леофрику понравились воины, прилетевшие в Коэт-Мару на огромных ястребах с длинными хвостами, хищными клювами, крепкими когтями и широкими крыльями; это были боевые птицы, которым предстояло нести своих хозяев в бой. Леофрик не раз охотился с ловчими птицами, в основном это были соколы, и он обожал их ловкость и хищную красоту, но таких царственных птиц он еще не видел. Их наездники мало чем отличались от своих подопечных — та же быстрота движений, спокойный, жесткий взгляд, резкие черты лица.

Хотя боевые ястребы были гораздо меньше Бейтир-Сеуна, который в это время порыкивал от нетерпения, стоя на краю поляны, Леофрику они понравились гораздо больше, чем чудовище, которое он с удовольствием бы прикончил. Полет на драконе привел его в ужас, но лететь в бой, сидя на спине ястреба, — эта мысль наполнила душу рыцаря страхом и восторгом, поскольку ни один, даже самый быстроногий эльфийский конь не мог сравниться с ястребом.

Леофрик тщательно начистил свои доспехи и оружие, ибо духи-огоньки, которые не отставали от него ни на шаг, хотя и могли помочь надеть доспехи, чистить их совершенно не умели.

Леофрик увидел Кьярно и Гончую Зимы; юноша был вооружен мечом и луком, старик легко нес в руке Клинки Полуночи.

— Доброе утро, — сказал им Леофрик. — Замечательное зрелище — так много прекрасных воинов, все как на подбор!

Кайрбр кивнул и взял Кьярно за плечо.

— Да сохранит тебя Айша, мальчик, — сказал Гончая Зимы, — и да направит твою руку Карнус.

И два эльфа крепко обнялись, хотя, как показалось Леофрику, им для этого потребовалось сделать над собой усилие, — видимо, еще не все преграды были устранены. Наконец Гончая Зимы отпустил племянника и, не оглядываясь, зашагал прочь.

— Готов? — спросил Леофрика Кьярно.

— Да, — ответил рыцарь. — Готов. Пришло время снова дать бой силам тьмы. Мы же с тобой воины, верно?

— Верно, — ответил Кьярно, и Леофрик протянул ему руку. Пожав протянутую руку, Кьярно сказал: — Все-таки я плохо понимаю людей. Еще совсем недавно я даже мысли не допускал, что мы можем подружиться, а теперь мы с тобой идем в бой, как братья.

— Я тоже так думал, Кьярно, — кивнул Леофрик. — Кто знает, что ждет нас в будущем? Может быть, наступит день, когда наши народы подружатся.

— Вряд ли, и все же это благородная мечта.

— Послушай, скажи мне одну вещь.

— Какую?

— Я знаю, что Эадаойн означает «развевающаяся грива», а что означает Делану?

— Это означает «серебряное утро»; так бывает, когда после долгой ночи встает солнце и небо начинает светлеть.

— Красивое имя, — сказал Леофрик. — Мне давно хотелось это узнать, чтобы потом, когда я уеду из Атель Лорен, рассказывать о тебе.

— Уедешь?

— Да, — сказал Леофрик. — Если сегодня мы победим, то я покину Атель Лорен, чтобы спасти свой народ. Скоро я вернусь к людям, я это чувствую.

— Я тоже, — сказал Кьярно и замолчал, потому что на поляне появились правитель Олдельд и его воины.

Рядом с правителем стояла Найет в своем золотом платье; ее рыжие волосы были заплетены в косы и украшены серебряными заколками, перышками и драгоценными камнями.

В руках Провидица держала все тот же посох, сделанный из переплетенных ветвей, на конце которого был вырезан глаз; оглядываясь по сторонам, она тихонько улыбалась, любуясь воинами и