Третьим ключевым элементом карьеры Хлодвига было то, что он в конечном счете перешел в католическое христианство. В этом случае Григорий Турский, безусловно, несколько отклоняется от правды. Он изображает все так, будто в середине первого десятилетия VI в. король из убежденного язычника прямо становится католиком-христианином, тем самым получив поддержку Бога в своей предстоящей войне с вестготами. Последние, как и Теодорих, были неникейскими христианами того типа, который часто ошибочно относят к арийцам, так что посредством этого толкования Григорий смог представить все так, будто Хлодвиг в 507 г. вел победоносный крестовый поход католиков против ненавистных еретиков. Все это очень хорошо для католического священника, но Григорий писал это три поколения спустя после этого события, а более современные источники предлагают картину, значительно отличающуюся от этой. Прежде всего Хлодвиг, по-видимому, объявил о своей приверженности католической вере только после своей большой победы, и, что еще интереснее, это заявление было сделано в контексте интенсивного спора, который шел при дворе короля франков; в ходе этого спора в какой-то момент показалось возможным, что король бросит свою шляпу в арийский круг – эту сторону истории полностью обошли молчанием ко времени Григория. В конце концов Хлодвиг выбрал католичество, и это тоже помогло направить франков на путь, ведший к империи[193]. Его новая, сильно возросшая власть над франками распространялась на территории к западу и востоку от Рейна – центрального региона (сейчас здесь находятся Франция, Бенилюкс и Западная Германия), который был предназначен для того, чтобы с ним была связана долгая и влияющая на все история, даже если осуществление политической власти в его пределах было далеко не простым.

Когда в 511 г. Хлодвиг умер, единственное пятно на его почти императорской биографии – неспособность обойти своего великого соперника-гота. Его смерть случилась именно в annus mirabilis[194] Теодориха, и весть о ней, возможно, лишь добавила немного дополнительного блеска к созданию объединенного королевства готов в Италии, Испании и Южной Галлии. Католичество Хлодвига не было никакой козырной картой. В 511 г. отношения Теодориха с его католическим духовенством едва ли могли бы быть лучше, за исключением того факта, что их самый лучший период – его посредничество возвращения Константинополя в религиозное сообщество в первые годы правления Юстиниана – был еще впереди. Какими бы поразительными ни являлись успехи Хлодвига, они не соперничали с достижениями Теодориха, и я не вижу ничего удивительного в том, что никто из галло-римских аристократов, которые к этому времени попали под власть франков, не чувствовал тех же угрызений совести, что и итало-римские аристократы, приветствуя своего нового правителя как semper Augustus.

Однако, как только объединенное королевство Теодориха после его смерти развалилось на части, и даже его итальянская часть была отколота от него в ходе политической борьбы и отдана сначала ради власти Аталариха, а затем ради самого трона, экспансия франков, сдерживаемая с 507 г., снова могла всерьез начаться. В начале 530-х гг. Тюрингское и Бургундское королевства, лишенные поддержки готов в противовес власти франков, были поглощены, а за ними последовали и другие: сначала Прованс, а затем – обширные территории у подножия Северных Альп, официально переданные франкам Витигисом, когда он отчаянно пытался собрать войска для войны.

К тому же сыновья и внуки Хлодвига – леопарды, единороги, волки и медведи – были заняты своими собственными интересами восточнее Рейна. Когда внук Хлодвига Теодеберт в 540 г. написал Юстиниану, он мог с полным основанием объявить себя «правителем многих народов», включая вестготов, тюрингцев, саксов и ютов, равно как и самих франков, конечно. К середине VI в. потомки Хлодвига были очень близки к императорской власти на Западе как фактически, так и на законных основаниях. В одном идеологическом аспекте они пошли даже дальше, чем это осмелился сделать Теодорих. Уже давно прерогативой императоров было то (оглядываясь назад в более далекое прошлое, когда многие правомочные города империи чеканили свои собственные монеты), что только они могли выпускать золотые монеты. В тех поколениях, которые пришли после 476 г., правители государств-преемников чрезвычайно уважали это исключительное право, чеканя монеты только из неблагородных металлов. Сам Теодорих отчеканил лишь приуроченный к определенному событию золотой медальон. Когда короли Меровингов начали регулярно выпускать золотые денежные знаки, это стало основным нарушением традиции и публичным оскорблением, о котором с отвращением писал Прокопий. Тем не менее, несмотря на то что они были могущественными правителями, восхваляемыми множеством эпитетов, которые обычно говорились в адрес императоров, все же никто не приветствовал даже внуков Хлодвига как истинных императоров – Августов. И нет никаких знаков во всей обширной придворной литературе третьей четверти VI в., свидетельствующих о каком-то сознательном проекте реставрации империи вроде той, которую предпринял Теодорих. Поэтому хотя они и подошли близко, но ни один представитель династии Меровингов так и не сумел «допрыгнуть» до империи.

Причины, по которым они этого не сделали, я думаю, просты. Какими бы обширными ни были территории, попавшие под влияние франков в VI в., они редко объединялись под властью одного правителя. Развиваясь в VI в., королевство Меровингов состояло из пяти главных составных частей – Австразии, Нейстрии, Бургундии, Аквитании и Прованса – с различной степенью гегемонии, осуществляемой на сателлитных территориях в Тюрингии и Алемании, Баварии, Фризии и Саксонии (карта 11, с. 278). У Меровингов существовала стандартная практика даже для центральных регионов королевства: они должны были быть поделены между живыми взрослыми сыновьями правителя, кем бы ни являлась их мать, как это случилось после смерти Хлодвига в 511 г. Много страниц можно было исписать (что и сделали), подробно излагая последовавшую за ней политическую борьбу, краткие периоды единства, массу потенциальных наследников и племянников, ранние смерти и откровенные казни, но нам не стоит беспокоиться об этом сейчас. Достаточно сказать, что любые притязания Меровингов на титул императора Западной Римской империи встречались с физическими препятствиями, и лишь иногда потенциально мощная политическая база франкского королевства оказывалась в руках всего одного правителя[195].