чем не жалея, как, наверное, умирают Ястребы. Анима и анимус, похоже, не так уж сильно мешают друг другу.

Несколько секунд мир был прекрасным и тихим, секунды отсчитывались до финальной точки, и Нил просто дышал, глядя на озеро. Ему было спокойно. Ничего не исправить и не о чем больше беспокоиться. Это – конец.

Нил втянул воздух сквозь сжатые зубы. Понимание ударило его, как пощечина.

Ох, мамочка. Какой же он идиот.

– Та девушка, Весна, – выдавил Нил. – Она сказала мне: «Отдай земле самое ценное». Я думал, она про магию, но… Но… Я ее не так понял. Самое ценное – это анима. Анима – это жизнь, а если ее много, хватает и на магию. Магия – это просто… как бы… избыток. Приятный, но не обязательный. А главное – вот это. – Он положил руку себе на грудь, туда, где заполошно билось сердце. – Жизнь ценнее всего на свете.

Кадет устало обернулся к нему. Вид у него был больной.

– Вот это открытие. Спасибо, что напомнил. Это любой знает. Это основа вашей магии.

Нил почувствовал, что улыбка расползается к ушам. Как же все просто!

– Она сказала, что дух земли отдал себя целиком, чтобы создать купол, и этим создал магию невероятной силы. Передать земле магию недостаточно, поэтому ничего и не вышло.

Кадет моргнул. Он понял.

– Учись летать у птиц, – потрясенно пробормотал он. – Чтобы присвоить место силы, мало произнести слова, надо пролить кровь. Заплатить жизнью за землю.

Нил уже протянул руку к воде, но Кадет ее перехватил.

– Я тебе кое-что не сказал. Это – не твоя земля. Ты родился на другой стороне озера.

– Серьезно? – Нил воззрился на него, даже не зная, что сказать. – И когда ты собирался со мной поделиться?

– Это не было продуктивно, – промямлил Кадет.

Нил пожал плечами. Не так уж это было и важно. Дом – это там, где мама, но мамы больше нет, и, значит, все равно. Озеро – одно на всех, какая разница, на каком берегу оно его примет.

– Весна мне и в этом подсказала, – тихо сказал он. – Обещала, что я встречу маму, когда все закончится. Но она умерла. Ее убили ваши, когда забирали меня.

– Такое иногда бывало, – выпалил Кадет, словно оправдываясь. – В основном родители не боролись. Не всерьез. Они протестовали, но были уверены, что все само исправится и детей вернут. – Кадет помолчал. – Я читал твое личное дело, там указывают место, время и обстоятельства захвата. Там было сказано: «Причина смерти матери – активное сопротивление изъятию. Других известных нам родственников нет».

У Нила противно заныло сердце.

– Она их била. Царапала, – одними губами проговорил он. – Это было так… Так страшно. Они явились вместе с тучей, и вокруг все… Все соседи кричали. А она просто била тех людей в униформе. Наверное, в ней тоже был анимус. – Он уставился вдаль. Только бы не измениться в лице. – Мы очень… очень друг друга любили. Она не хотела меня отпускать.

– Куда ты хотел бежать через Изгородь? – спросил Кадет, пристально глядя на него. – Я никогда не мог этого понять. Тебе ведь… Некуда было возвращаться.

Нил выдавил кривую улыбку.

– Она говорила, что для золотой магии нет ничего невозможного. И я думал: если стану волшебником и если вернусь, вдруг она будет там? Вдруг все станет, как раньше, если я только… – Он потряс головой. – Я думал, магия все на свете может исправить. И когда Весна сказала, я… Я поверил, что она вернет маму, если я спасу землю. Но она имела в виду не это. Когда я умру, мы встретимся. Все просто.

Нил снова подался к воде, и Кадет снова остановил его.

– У меня есть план. Отдай мне свою магию, и я передам ее земле вместе с жизнью. Мне не жаль умереть, меня к этому готовили. Ты ведь можешь это сделать, ты передавал аниму тем бородачам. Это идеальное решение.

Нил покачал головой:

– Ты не понимаешь. Суть в том, что умереть надо тому, кто больше всего хочет жить. Золотой стриж – это тот, кто накопит больше всего жизни в царстве смерти, грусти и всего такого, а потом отдаст ее, ни о чем не жалея. В этом весь смысл.

Мир вокруг коротко дернулся и застыл снова, но было ясно – десять минут скоро закончатся, тянуть больше нельзя.

– Ну, все. Пора. – Нил попытался улыбнуться и даже сам удивился, когда получилось. – Прощай, Кадет Семь Два Три. Ты будешь хорошим волшебником. Аниму любой может накопить, тут нет ничего сложного.

Кадет с неподвижным, бледным лицом протянул ему нож, и Нил уставился на лезвие. Он даже не заметил, когда Кадет успел подобрать его в том лесу.

– Ни за что. Если земля примет мою жизнь, она ее примет и так. И ты больше себя не режь, ясно? Больше никаких шрамов.

– Никаких шрамов, – эхом повторил Кадет.

Хотелось сказать на прощание что-нибудь задорное, запоминающееся, но в голову, как назло, ничего не приходило. Он зашел в воду, кряхтя от холода, и чуть не зашипел: вода была как жидкий лед, ноги сразу онемели. После десяти лет мытья мокрыми тряпками заходить прямо в воду казалось совершенно противоестественным – все равно что лететь. Но он сделал еще пару шагов, оступаясь на скользком дне. Мир вокруг дрогнул снова.

– Я отдаю всю аниму без-з остатка, – сказал Нил, стараясь не давиться словами, – у него зуб на зуб не попадал. – Пусть это оз-зеро станет новым местом силы, – прибавил он и запнулся. Не от холода, наоборот: потому что больше никакого холода не чувствовал. Как и своих ног. Неужели сработало? Пожалуйста, хоть бы сработало. – Пусть все земли, которые питает эта в-вода, в-вернут с-себе магию и с-свободу. – Дрожь разом прекратилась, как не бывало, и он договорил: – Теперь эта земля принадлежит всем племенам, которые живут на его берегах.

Нил представил, как анима покидает его, – и отпустил ее, тяжело дыша открытым ртом. Рукой касаться было не обязательно, он чувствовал, что весь пропитан магией, и разрешил ей уйти. Слеза медленно, тяжело сползла по щеке, секунду повисела на подбородке и упала, напоследок золотисто вспыхнув под солнечными лучами, и от того места, где она коснулась воды, во все стороны поползло золотистое сияние. Нил уже не чувствовал собственное тело ниже пояса, и это приятное, сонное онемение ползло вверх, накрыло сердце, потом горло, мягко перекрывая доступ воздуха.

А потом время пошло так, как ему положено, – разом, без предупреждений. Над головой тяжело хлопнули крылья, и Нил медленно,