– Отойди, – сказала Матильда, и ее широкие бедра протиснулись мимо него.

Иван схватил ее за мясистую руку, и его пальцы глубоко впились в ее плоть.

– Его сейчас нельзя беспокоить.

Матильда вырвала руку.

– Тогда ты не помешаешь мне вызвать полицию. Моей дочери нет у ее кузины в Лондоне! Все это гнусная ложь!

– Матильда, Матильда, – проворковал голос из глубины спальни.

– Граф Батори? Мне нужно немедленно вас видеть.

– Входите, дорогая. Входите. Не часто я принимаю моих самых верных слуг у себя в будуаре…

На графе была малиновая шелковая домашняя куртка, на коленях лежала стопка газет.

– Заходите, Матильда, усаживайтесь.

– Я пришла не для того, чтобы здесь рассиживаться, граф Батори. Моя дочь пропала, и мне намеренно дали ложную информацию о ее местонахождении.

– Правда? И как это случилось? Меня часто не вводят в курс дела, когда домашние куда-то уезжают и приезжают.

– Иван пришел и сказал мне, что Драшку срочно вызвали и она отправилась в Лондон…

– Да, – подтвердил Иван. – Драшка сама сказала мне, что ее кузина тяжело больна.

Матильда плотно сжала губы и раздула ноздри.

– Ее кузина совершенно здорова. Драшка никогда не ездила в Лондон, и я хочу знать, где она сейчас.

Граф передвинул газеты у себя на коленях, на его бледных руках просвечивали вены. Он нахмурился.

– Матильда, мне не нравится ваш тон. Откуда мне знать, что случилось с Драшкой? Она ведь подросток, а подростки, надо сказать, не слишком ответственный народ – говорят одно, а…

– Моя дочь отдает отчет своим словам. Она бы ни за что не уехала…

– Говорю вам: я не знаю, что с ней случилось, – холодно проговорил граф. – Думаю, вам следует немедленно вернуться на кухню, Матильда.

Повариха увидела, как изменился его взгляд – словно темное облако проплыло по лицу, которое стало мрачным и угрожающим.

– Вы явно забыли о своем положении в доме, – рявкнул граф и взял из стопки газету, больше не обращая внимания на повариху. Его глаза забегали по заголовкам.

Иван вывел ее из комнаты и запер за нею дверь. Граф подозвал его к себе.

– Проследи, чтобы у нее не было доступа к телефону. И не выпускай ее из замка.

– Она устроит неприятности, хозяин…

Граф зашипел, как кобра, и вскочил с кресла. От человека его возраста было трудно ожидать такой прыти. Иван попятился, съежился и закрыл руками шею и лицо.

– Молчать! – скомандовал граф с горящими яростью глазами. – Я сам займусь ею.

Резиденция палатина графа Турзо

Пресбург[88], королевство Венгрия

27 декабря 1610 года

Два конных экипажа с грохотом подкатили к резиденции графа Турзо в Пресбурге. Начав путь из разных мест, они прибыли одновременно; их колеса прореза́ли темные полосы в снегу до самой мостовой.

С дымящимися факелами в руках стражники бросились к каретам. В неровном свете усталые путники начали выходить, ежась от холода.

В первом экипаже прибыл Имре Мегери, воспитатель и наставник сына графини Батори Пала. Из Шарвара он добирался два дня. Имре написал графу Турзо, что у него есть срочные известия о злодеяниях графини, но о них он доложит лично. Взглянув на другой экипаж, Мегери узнал второго гостя.

Это был Миклош Зрини, муж Анны Надашди-Батори, старшей дочери графини.

* * *

Окунувшись в тепло просторного помещения, Мегери прикрыл глаза, неспешно потягивая крепкое пряное вино. От долгой поездки из Шарвара – и тряски по ухабам разбитой зимней дороги – все тело болело и налилось усталостью. Необходимость доставить срочные известия для палатина заставила его сломя голову мчаться в венгерскую столицу.

Изголодавшись в дороге, он за ночной трапезой охотно поел жареной свинины и жирных, острых, приправленных шафраном, колбасок с паприкой.

Мегери знал, что для встречи с Турзо ему понадобятся силы и выдержка.

* * *

Первым заговорил Миклош Зрини:

– Граф Турзо, палатин Венгерского королевства и наш добрый кузен! Выслушайте мою жалобу, а я поклянусь всеми святыми, что говорю истинную правду.

– Говорите, граф Зрини. Во мне вы найдете внимательного слушателя и доверенного наперсника нашего короля Матьяша.

Зрини собрался с мыслями и набрал в грудь воздуха.

– В прошлую Пасху я сопровождал супругу к ее матери, графине Батори, в Чахтицкий замок. На следующий день после Святого Воскресенья я не отказал себе в удовольствии поохотиться на дикого кабана. После охоты я спешился и оставил своего коня заботам чахтицкого конюха.

– Конюшего Сильваши при этом не было?

Зрини покачал головой, сбитый с толку вопросом Турзо.

– Нет, граф. Моего коня принял один из конюхов. Я свистнул своих охотничьих собак, но одной не досчитался – моей любимой суки Зоры. Она не подбежала ко мне. И я нигде не смог найти ее.

В поисках я обошел стены замка, а потом зашел в огород. Земля там была только что вскопана для посадки овощей, большие комья перевернуты – там я и увидел роющуюся в земле Зору.

Поскольку собака по-прежнему отказывалась подойти ко мне, я направился к ней по вспаханной земле и замахнулся хлыстом. Но вместо того, чтобы съежиться, она вдруг зарычала на меня. Зора что-то яростно грызла – какую-то кость с остатками мяса. Я отогнал собаку хлыстом, а когда она, поджав хвост, отошла, я нагнулся, чтобы рассмотреть ее мерзкое сокровище. Это была человеческая нога, нога девушки! На гниющей ступне еще оставалась изодранная туфля…

Перо писца быстро скрипело по пергаменту. Турзо приложил пальцы ко лбу. Мегери и Зрини настороженно переглянулись. Ни тот, ни другой не могли понять его отношения к рассказу, в то время как принесенные сведения могли определить их будущее в лабиринте политической власти, окружающем венгерский парламент, палатина, род Батори и короля Габсбурга.

Наконец Турзо проговорил:

– И что вы сделали, найдя этот… труп в огороде?

– Я велел жене немедленно собирать вещи и сказал, что ноги моей больше не будет в этом замке.

Выслушав, граф Турзо кивнул писцу, и тот обмакнул перо в чернильницу.

– А ваш вердикт, Зрини?

Молодой человек посмотрел на огонь. Турзо видел в желтом свете, как шевелится его челюсть.

– Когда мы обсуждали это месяц назад, я согласился с моими родственниками, что графиню следует тайно отправить во Вранов, чтобы постричь в монахини.