Поэтому вся команда лёгкого корабля и даже разведчики бросились к канатам из моржовой кожи и принялись тянуть. «Белый медведь» стонал и кренился, а вода шипела и пенилась под ним и даже над ним.

Парус сопротивлялся, один его угол вырвался и забился. Гурд наклонился, чтобы подхватить. Парус был мокрый; Гурд промахнулся; конец ударил его, как молот Тора, в лицо, и он улетел в чёрную воду почти без всплеска.

И его не стало, море поглотило. А шют летел по ветру, казалось, что демоны, а не люди, управляют парусами. Адмирал рявкнул, перекрывая рёв ветра:

— Опустить парус!!!

Измочаленные от непогоды моряки взвалили большую, мокрую хлюпающую груду паруса на рею и привязали её к упорам, задыхаясь и потея от усилий. Гребцы заняли места на скамьях-рундуках, и «Белый медведь» медленно, как послушный мул, повернулся к чёрной от сырости и седой от старости скале, которая обозначала Бирку.

На ней шпионы увидели крепость — стену из земли и камня, нависающую над поселением. Все гребли, вёсла выпадали из рук, но всё равно гребли и почти поравнялись с большой скалой, когда из-за воды донесся резкий звук рога, и Эйнар проревел приказ сушить вёсла. Воины выпрямились и стали ждать. «Белый медведь» покачивался на волнах, они бились о борт и швыряли поверх него брызги.

— Что будем делать? — спросил Лев у Эйнара. — Пить мёд да пиво?

Кормчий усмехнулся.

— Будем ждать отлива, — ответил он. — Вход в гавани опасен, там полно рифов, и только люди из Бирки знают проход. Без опаски войти туда можно, только когда рифы покажутся при отливе. Или идти по самой что ни на есть высокой воде, как при шторме, и надеяться на богов.

— Гавани? — спросил Батя.

— Там их три, — сказал он почти гордо. — Ту, что к западу, они сами сделали; остальные две от природы.

— Четыре гавани, две были заминированы, — заявил Сергей на русском, он воевал в этих местах, в далеком сорок четвёртом году. Его слова никто не понял. Эйнар недоуменно посмотрел на Сергея, но ничего не сказал.

— Там есть ещё четвёртая, Торговое место, дальше к востоку. Она для маленьких судов и тех, у которых неглубокая осадка, как у нас. Мы можем встать там на якоре, чтобы все эти толстопузые кнорры не торчали бы у нас на дороге, да и пошлину за стоянку не придется платить.

Батя проворчал:

— Деньги у нас есть, главное скрытость, мы — обычные, мелкие, — он ухмыльнулся, — даже очень мелкие купцы.

Волна усилилась, и «Белый медведь» двинулся по ветру, медленно и неуклюже, как полумёртвый тюлень. Шют скользнул в гавань, моряки выпрыгнули, дружно взяли вёсла и, подставив их, как по каткам протащили «Медведя» по галечнику и по лужам с усталым льдом.

Когда всё было сделано, Батя поманил пальцем Сергея. Они взяли свои подготовленные заранее, скудные пожитки и поплелись, прикидываясь нищими и убогими, спотыкаясь, по гальке до грубой травы и дальше — к тёмной груде Бирки. На Торговом лугу напротив высокого частокола и больших двойных створов северных ворот без всякого порядка стояли мазанки.

Там же вросли в землю два немаленьких дома, срубы из почерневших от времени брёвен, замазанных по щелям глиной. Один — для дружины, стоящей в Борге, большой крепости, которая возвышалась слева, а второй для таких, как викинги, вооруженных гостей, пришельцев, которым следовало оказать гостеприимство, но так, чтобы добрым горожанам Бирки не надобилось приглашать их в свои укрепленные дома.

В воротах два скучающих стражника в круглых кожаных шапках, со щитами и копьями следили, чтобы никто не входил в город с оружием серьёзнее столового ножа. А поскольку ни один здравомыслящий человек не желал оставлять у них своё оружие, не надеясь на возвратном пути получить его обратно, то было немало ругани со стороны тех, кто не привык к таковому правилу. А потому они тащились обратно в свои жилища, дабы отдать оружие на сохранение кому-нибудь, кого они знали. Батя привычно сунул золотой. Стражники сделали вид, что ничего не видят, подумаешь, двое бродяг, но зато ведь платят ни за что.

Гостевой дом был просторен, чист и хорошо обставлен, с ямой для очага и множеством спальных клетей. На всех всё равно не хватило бы, зато появилась возможность убедиться, кто есть кто в этом торгово-пиратском братстве.

Батя мотал всё на ус. Он думал, что Бирка должна быть похожа на Скирингасаль, где он был проездом с Синеусом, но она оказалась совсем другой. В гостевом доме появились женщины, присланные купцами, хозяевами города, но то были вовсе не рабыни, коих можно уложить и поиметь, не думая. Это были уважаемые жены и матери, в вышитых передниках, в приличных головных платках, а на поясе у каждой ключи, ножницы и ухочистки. При них были рабыни, некоторые довольно хорошенькие, только и они были не про гостей.

Они не ведали страха и были остры на язык, и пираты — ужасы всех морей — кротко покорялись им, позволяя подстригать бороды и волосы и подрезать ногти, прямо как дети. Как старый и весьма опытный разведчик Батя быстро вжился в эту не совсем понятную для него среду, подозвал не очень старую, но и не очень молодую — в переднике и в платке. Шепнул так, что весь гостевой дом услышал:

— Благородная, можно мне заказать пиво или вино?

— Для тебя, прошедшего все моря, хоть ты в своём рубище выглядишь нищим, но моё сердце чувствует, что у тебя есть много золота, — здесь всё дозволено, только плати.

Адмирал, прикидываясь пьяным, достал свой кошель, набитый полновесным золотом, швырнул на стол и проревел:

— Сегодня гуляем все!

— Меня зовут Скаппи, я вдова, мой муж, — она деланно всхлипнула, — погиб под Йорком, но от него мне достался этот гостевой дом.

Её пальчики очень быстро заработали, она без помощи ножа открыла кошель Бати и удивленно вскрикнула:

— Да за эти золотые можно напоить половину Бирки, — скромно потупилась, — и купить меня!

— Так пои и корми всех, кто здесь отдыхает, а с тобой мы поговорим ночью!

Почти сразу появилось всё: пиво, вино, мёд, брага, мясо, рыба, а девицы-рабыни стали неумело, но всё равно красиво раздеваться. Слуги гостевого дома превратились в снующих помощников главного повара Вальхаллы. Пьянка восторжествовала над ни в кого не верующими пиратами и над местными матронами.

— Пускай матроны тоже раздеваются! — прорвало Батю, он швырнул ещё один кошель Скаппи.

Она уже зубами вскрыла кошель и золотые посыпались на грубо выструганный стол. Скаппи кивнула, перед матронами появились кувшины с вином, они храбро закинули головы, вино потекло через губы, на платья, но пьянящая влага уже ударила в головы; и двадцати-, тридцатилетние матроны стали раздеваться. Да за такие деньги любой муж им всё простит.

— А в борьбе с зелёным змием побеждает змий, — глубокомысленно изрёк Батя. Сергей только ухмыльнулся. Вся команда была в сборе, ждали только приказа, что делать дальше.

— Скаппи, позови вон того, молодого, со шрамом на щеке, раскрути его, чтобы он нам поведал последние новости Бирки.