– Ты думаешь, меня волнует это?

Гагтунгр открыл глаза и снова увидел это всепроникающий, обезоруживающий свет. И зажмурился.

– Прости, но тебе придется уйти отсюда.

– Как бы ни так!

Ив вместо ответа приблизился к Гагтунгру настолько, что тот почувствовал, как живительные флюиды обезоруживают его и лишают сил.

– Проклятье! Я еще разберусь с тобой! – взвыл он от боли и безысходности.

Он взмахнул своими гадкими перепончатыми крыльями, взмыл в небо и, издав на прощанье дикий вопль, ринулся наутек из этого места.

А тем временем люди дошли до пещеры отшельника Тила, который жил один на протяжении целого века. Тил был очень статен, красив и высок. У него было вытянутое гармоничное лицо с длинным носом. Красивые голубые глаза, изящные кисти рук, длинные пальцы. Весь его облик был благочестив и прекрасен. Ману решил просить помощи у святого мудреца. Он зашел к Тилу в его пещеру и рассказал ему о злодеяних тирана. Тил внимательно, с сочувствием выслушал повествование Ману. Видя, что отшельник хранит молчание, Ману сказал:

– Тил, я знаю, что ты владеешь великим боевым искусством Сампо, способным поражать врага на расстоянии своей энергией. Помоги нам справиться с Ырлом, обучи нас этой технике.

– Да, я владею Сампо, – глубокомысленно произнес тот, – но до конца ее могут освоить только великие воины, и даже мне одному не под силу справиться с Гагтунгром и Ырлом.

– Тогда, – решительно сказал Ману, – оплодотвори, пожалуйста, пришедших к тебе женщин, чтобы они могли родить.

Тил очень удивился этим словам.

– Ты же видишь, все мужчины этого народа погибли. Остались только старики и дети. Дети еще не скоро вырастут, а Ырл не дремлет. Он может снова продолжить творить зло и беззаконие. Прошу тебя, сделай это и притяни в их лоно души великих воинов, которые победят зло.

Отшельник многозначительно покачал головой.

– Пойми, пожалуйста! Я дал обет безбрачия и не могу так просто его нарушить. Иначе люди разуверятся в святости монахов. Да и молодые монахи могут впасть в обольщение и под видом притяжения святых душ начнут творить блуд. Что тогда будут думать люди о монахах? И обо мне?

– Конечно, это может случиться, – решительно ответил Ману, – но ведь важнее престижа отшельников победить зло. Престиж не может помочь людям, а творить добро, я считаю, важнее, чем держаться за традицию святости. К тому же эту традицию нам навязали варвары.

– Да, я хорошо знаю это.

– Тем более! Ведь в древние времена, когда еще живо было учение Инлиранги, святые люди наоборот на время прекращали своё воздержание, чтоб зачать великую душу. Тогда на Земле было больше духовных людей, и наш мир был чище и прекраснее. А жрецы сами дефлорировали девушек после свадьбы, это считалось почетным. Ведь, оплодотворяя девушек, они притягивая светлую душу первенца. И с тех пор сохранились сказания об особых качествах первенцев перед другими детьми. Но варвары разрушили эти храмы и в угоду демонам запретили обряды Тантры и вменили высокодуховным людям целибат, чтоб мир был населен низменными, невежественными существами. И ты же сам это знаешь, Тил.

– Конечно, знаю…

Тил тяжело вздохнул.

– И поэтому я прошу тебя, прерви на время свое воздержание! Дай родиться великим душам, чтоб победить зло.

– Хорошо. Я подумаю. Дай мне время.

– Думай. Но только думай скорее. Помни, что враги не дремлют и надо что-то решать.

С этими словами Ману удалился.

Долго не отвечал Тил, размышлял и молился, но через месяц он вышел из пещеры, собрал людей вместе и сообщил всем, что принял предложение Ману. Но перед этим он сказал:

– Слушайте, прекрасные жители народа Ганиш. Я принял решение прервать на время свой обет.

Женщины вздохнули с радостным облегчением.

– Но вы должны знать, что для того, чтоб притянуть великую душу, женщина должна одухотворить себя. И для этого она вместе со мной должна заниматься духовными практиками. Ибо это не только притянет душу, но и поможет ей быстрее духовно развиваться еще будучи во чреве матери.

Женщины с радостью и благодарностью согласились на это. Ибо каждая из них хотела родить достойного, великого человека. И все хотели, чтоб их народ не вымер, не выродился в гадких, чудовищных сынов Ырла. А напротив состоял из славных и добрых людей, сынов света и мудрости.

В особо благоприятное время, которое вычислял Тил, с множеством священных ритуалов он проводил зачатие. Происходило это в древнем месте Силы, где располагались останки храма. Священного сооружения, построенного еще при зарождении цивилизации великим магами и воплощением Бога на Земле. И родились тогда сильные и славные воины, способные победить Ырла. С малолетства Тил обучал их искусству Сампо, в котором они достигли совершенства. И накопили большую силу, способную справиться с Ырлом.

Но вот настал момент умереть Тилу, ибо тело его совсем одряхлело. Он отжил на Земле свой третий век и время развоплощения его пришло. Тогда он дал всем своим ученикам последние наставления. А затем призвал к себе двух самых лучших своих воинов – Нара и Мила – и сказал им:

– Вам, сыны мои, выпала на долю великая миссия! Нам всем троим надлежит умереть, чтоб, находясь в тонких телах, расправиться с Гагтунгром. Ибо с физического плана это сделать будет невозможно.

Нар и Мил с готовностью приняли все сказанное.

– Но это еще не все, – продолжал Тил. – Когда мы убьем его и отправим в ад душу Ырла, тогда остальные воины легко смогут справиться с его свитой, и зло повержено будет. А светлый ваш брат, витязь Гомун, станет царем и жрецом вашего народа. Я объясню ему, что делать дальше с детьми Ырла, которые еще не выросли. Он будет знать, как их исправить, воспитать людьми.

И Тил вышел из тела, а его плоть так и осталась нетленной сидеть в пещере. И ныне она еще там. Нар и Мила отважно бросились в пропасть и, избавившись от физических тел, вступили втроем в битву с Гагтунгром. И, поразив его, отправили в ад Ырла, обеспечили победу над силами мрака.

Ырл же попал в ад, которого жутко боялся, и там предстояло ему тысячелетие искупать свое зло. Он переживал весь негатив, коий накопил при жизни, и мучился своей же злобой, жадностью, жестокостью и страхом. Непрерывно испытывая их, он одиноко находился в абсолютно пустом и мрачном пространстве, где царил мучительный холод. И только время от времени к нему в темноте подлетали огромные страшные крылатые рыбы и больно кусали его. Он кричал от боли и безысходности. Когда же затихало мучение от очередного укуса, то уже другая рыба кусала его за другую часть тела, причиняя невыносимую боль. Боль, которую он приносил людям, теперь должен был испытать на себе, ровно столько, сколько ее причинил при жизни: и физическую, и душевную. И этой боли было очень много. Ведь только пройдя это чистилище, он мог воплотиться вновь.