с моими.

— Ты можешь сказать это снова.

Боль отступила. Моя оплошность испортила наше веселье.

«Это была не лучшая шутка. Я должна извиниться?»

Но потом я рассмеялась. Если бы мы не могли смеяться над прошлым, что мы могли бы сделать?

— Я полагаю, это немного иронично, когда девушка с амнезией говорит, что у нее плохая память.

Закатив глаза, он пробормотал:

— Только ты можешь смеяться над чем-то настолько болезненным. — Его улыбка вернулась. Один глаз был скрыт его черными волосами, украшавшими его сексуальные черты таким образом, что мне захотелось перевернуть его на спину и повторить то, что я сделала вчера вечером.

— Иди сюда, — я затаила дыхание, когда Артур послушно приподнялся, напрягая бицепс, и навис надо мной.

Притянув его к себе, я наклонила голову и задрожала, когда его рот встретился с моим. Наши языки танцевали в унисон, слушая одну и ту же безмолвную мелодию.

Все началось с того, что я поцеловала его.

Но этим все не закончилось.

Артур подчинился, а затем взял верх, превратив поцелуй в душераздирающую одержимость. Его язык сражался с моим медленными, глубокими движениями, меняя волну блаженства на что-то, наполненное темными оттенками. Его голод и потребность затуманили мои чувства, пока все, чего я жаждала, это секс.

Жесткий, грязный, восхитительный секс.

Я захныкала, когда он пососал мою нижнюю губу; мои руки еще глубже запутались в его волосах.

Его ответный стон прошел сквозь меня, сжимая соски и заставляя чувствительность рассеиваться по моей коже. Я растворилась в роскоши.

— Я никогда не забуду тебя снова, — прошептала я, когда Артур отстранился и поцеловал меня в шею.

— Я позабочусь о том, чтобы ты никогда не забыла меня.

Обводя языком мой сосок, он стянул простыни к краю кровати. Его пальцы опустились на мое колено, давя, дразня, двигаясь бесконечно малыми шагами вверх по моей внутренней стороне бедра.

— Ты никогда не забудешь, каково это, когда я прикасаюсь к тебе, — Килл ущипнул меня, сорвав с моих губ хриплый стон.

— Никогда.

Он скользнул зубами по моей груди.

— Ты никогда не забудешь, каково это, когда я пробую тебя на вкус.

Я вжалась лицом в подушку, пока он жадно сосал.

— Никогда. Я обещаю. Я обещаю навсегда.

Его пальцы поднялись выше по моему бедру — они были эпицентром землетрясения, которое он вызвал во мне. Толчки распространились вверх по моему телу и вниз по пальцам ног. Я задрожала.

Я замерзла.

Я ждала.

Я хотела.

Он мне так нужен.

Когда его палец, наконец, нашел мои складки, я выгнулась на кровати, но его губы снова оказались у меня на груди.

Мой рот приоткрылся, когда Артур вжался в меня, легко вводя два длинных пальца.

— Ты никогда не забудешь, каково это, когда я тебя наполняю.

Я перестала понимать желание, затуманивающее мою голову. Каждый дюйм желания прошлой ночи отразился, усиливая похоть и вожделение.

Я вскрикнула, когда горячий рот Артура коснулся моего горла, посасывая и покусывая, сводя меня с ума острыми зубами. Его пальцы поглаживали мои внутренние стенки, скользя идеальным способом, вызывая непередаваемые ощущения.

— Это моя расплата? — спросила я, зажмурившись от новой атаки, когда он потирал мой клитор.

Тихо смеясь, Арт прошелся поцелуями вдоль моей ключицы и спустился вниз по моему торсу. Целуя каждое ребро, он ответил:

— Прошлой ночью ты контролировала меня. Ты взяла у меня то, что хотела, и я не жаловался.

Я фыркнула.

— Я ничего не взяла. Я сделала это для тебя — чтобы доставить тебе удовольствие.

Килл покачал головой, темные пряди защекотали мне живот, когда он скользнул между моих ног.

— Ты доставила мне удовольствие, но тебе также понравилось доминировать надо мной.

Подув на мою обнаженную киску, он прошептал:

— Моя очередь.

Прижав меня к матрасу, Арт бросил простыни на пол и опустился на колени.

Мое сердце остановилось.

Его член стоял прямо между его скульптурных ног. Татуировка с русалкой, казалось, еще больше поблескивала, как и глаза у Артура.

— Я собираюсь показать тебе, как много значила для меня вчерашняя ночь, Лютик.

Я задрожала, поднимая руки над головой на подушке. Смело раздвинула ноги, демонстрируя этому мужчине все, чем я была. Моя грудь — одна обожженная, другая покрытая татуировками — мой живот с его цветом и шрамами. Я позволила ему выпить меня.

— Я не собираюсь спорить.

Он ухмыльнулся.

— Я рад этому, в противном случае мне пришлось бы использовать галстук.

Я сжалась.

— Если подумать…

Покачав головой, с весельем в глазах, Артур заключил мои бедра в объятия. Кончики его пальцев царапали мою кожу, посылая по мне вспышки жара.

Артур Киллиан был воплощением безупречной безжалостности и дикого беззакония. Он маскировался городским блеском, который никого не обманул; он никогда не мог полностью спрятать дикое животное в своем сердце. Но там, где животное было злобным и подчинялось инстинкту, оно также было верным, любящим и добрым. У животного не было секретов — оно обнажало свою душу, любило безоговорочно и не имело защиты, когда приходило к своему партнеру.

Я его партнер.

И я была бессильна сопротивляться ему, когда он так одурманил меня.

Его ярко-зеленые глаза не давали мне возможности спрятаться, когда он изучал каждую частичку. Его пальцы играли с подстриженными кудряшками у меня между ног. Его губы соблазнили меня ленивой улыбкой, говорящей о похоти и разрушении.

— Ты очень быстро дышишь, Лютик.

— Я ничего не могу с собой поделать.

Арт приподнял бровь, желая, чтобы я продолжила — раскрыла свои собственные секреты. У меня больше не было стен и черных дыр, в которых я могла бы бороться за ответы. Я была обязана ему каждым воспоминанием, каждой мыслью.

— То, как ты смотришь на меня. То, как ты прикасаешься ко мне. Это сводит меня с ума.

Он прикусил губу, переводя взгляд с татуировок на шрамы.

— То, что ты лежишь в моей постели, — это больше, чем просто чудо; это проклятый феномен. Прости, если я смотрю на тебя так, как будто ты не настоящая. — Его голос понизился, наполнившись благоговением. — Это потому, что я все время думаю, что все это нереально. Что головные боли — признак моего безумия. Что я оставил реальность позади и нашел спасение в галлюцинациях.

Его пальцы скользили по моему животу, по моим складочкам, по внутренней стороне бедер. Везде, где Арт меня касался, я вспыхивала