Больше я ничего спрашивать не стала. Отчасти — было жалко бедную женщину, отчасти — потому что мы уже пришли.

Потрепанный и мокрый Ирвин распахнул перед нами двери. Выглядел он, как ни странно, изможденным, но счастливым, и даже ничего обидного мне не сказал. Я пропустила вперед Гвен и вошла в покои принца. Королева сидела в глубоком кресле и казалась маленькой и хрупкой — кожа, кости и роскошное платье. В комнате было сумрачно, и я не сразу заметила Дарнелла, замершего у окна с задернутыми шторами. Свет, проникающий сквозь узкую щелку, бросал ярко-желтую полоску на его лицо. Мне почему-то стало не по себе.

— Ваше величество. — Гвен сделала реверанс, я тоже.

Ирвин коротко поклонился. Королева не пошевелилась, и я поняла, что она вот-вот заплачет, возможно, лишь привитое с младенчества чувство собственного достоинства не позволяло ей этого сделать.

Да что же тут творится-то?!

— Мой сын пожелал, чтобы вы были в курсе… происходящего, — с заметной паузой в середине фразы сказала королева. Слова давались с трудом, и мне было ее очень жаль.

— Это честь для нас, — ответила Гвен, а Ирвин был так напряжен, что стало страшно.

— Милая моя, прости, что тебе придется все это услышать, — проронила королева так тихо, что пришлось почти читать по губам.

Дверь еще раз скрипнула, и к нам присоединились Клодия и Рикена. Обе выглядели расстроенными и серьезными, а вот удивленными или непонимающими — нет. Образовалась гнетущая пауза, которую нарушил Дарнелл. Все так же глядя на зашторенное окно, он пугающе спокойно и четко произнес:

— Я фальшивка. Я ненастоящий.

Никакого эффекта признание не возымело, мы стояли и тупо глазели на мрачного принца. Он смотрел на нас, потом резко схватил шторы и распахнул их. В комнату хлынул солнечный свет, я часто заморгала от неожиданности, а когда цветные пятна перед глазами исчезли, увидела, что Дарнелл раздевается.

— Нет, смотрите, — велел он, когда Гвен попыталась отвернуться. Я же даже не подумала стесняться, точно завороженная, глядела на посеревшую кожу. Будто зараза, подозрительное пятно расползлось по левому плечу, спустилось по руке почти до локтя и уже подбиралось к груди. Я сделала шаг вперед, и Дарнелл тоже.

— Видите теперь? Я больше не уверен, могу ли считать себя человеком. Я больше не знаю, кто я на самом деле.

Я дотронулась до пятен: надо же, на ощупь и правда камень, только теплый, как будто нагретый солнышком. Значит, мне тогда не почудилось…

Гвен так побледнела, что Ирвин обнял ее и усадил на диванчик от греха подальше. Я убрала руку, и Дарнелл запахнул рубашку, скрывая следы загадочного недуга.

— Наверное, лучше продолжу я, — сказала королева, как будто решившись на важный шаг. — В конце концов, в том, что сейчас происходит, моя вина. Моя, и ничья больше.

Королева Джорджиана в те годы только-только получила свой высокий статус и все еще чувствовала себя неуверенно, когда придворные называли ее «ваше величество». Девушкой она была целеустремленной и решительной, как раз такая требовалась едва занявшему трон молодому королю Ландории. Брак заключили к взаимной выгоде обеих сторон, все остались довольны и счастливы. Бастиан Корнелиус Третий укрепил свои позиции за счет многочисленных влиятельных родственников жены и понятия не имел, что рассудительная, не по годам мудрая девушка влюбилась в него с первого взгляда, как малолетняя дурочка. Но показывать окружающим свои чувства монаршим особам не с руки, Джорджиана молчала и всякий раз робела, стоило им с супругом остаться наедине.

Традиции Ландории гласили, что если супруга короля не родит ему наследника в течение первого года брака, то он вправе развестись с ней и вновь жениться на той, которая обеспечит королевство будущим правителем. Очень скоро Джорджиана поняла, что ее шансы провести всю жизнь возле любимого человека тают, как первый снег. Прошли первые месяцы, и во дворце заговорили, что королева не способна зачать наследника. Бастиан был слишком занят делами, поэтому не сразу озадачился этим вопросом, и у Джорджианы имелось немного времени, чтобы его решить. Но казалось, что дни ее короткого счастья сочтены.

Первый раз она обманула супруга, сказавшись беременной и уехав из дворца, якобы чтобы поправить здоровье. Неродившегося ребенка потом признали мертворожденным, благо Бастиан снова был слишком занят и не приехал взглянуть на тельце. Джорджиана выиграла время, но прошло еще несколько лет, и придворные снова вспомнили, что у королевства все еще нет наследника. Кое-кто из вельмож уже прочил юных дочерей на место бесполезной королевы. Ей выдвинули новый ультиматум и дали новый срок. Если в течение этого года Джорджиана не понесет сына, ей придется уступить место рядом с любимым мужем новой королеве.

Это был конец, так она думала, пока ее верная юная горничная не предложила на время скрыться в самом отдаленном поместье, якобы для того, чтобы поправить женское здоровье. По совету той же горничной Джорджиана была ласкова с мужем накануне отъезда и разделила с ним ложе.

Горничную звали Клодия. Поместье называлось Солнечной бухтой.

Вместе с королевой, ее фрейлиной-оруженосцем Юнис и подругой Клодии, женой управляющего поместьем, они дни напролет раздумывали, как спасти положение. Новорожденный наследник должен будет пройти проверку у самых сильных магов королевства, так что выдать чужого малыша за своего не получилось бы. Дни шли за днями, и Джорджиане становилось все сложнее отклонять предложения супруга забрать ее обратно во дворец или приехать самому. И когда Бастиан все же приказал заотдыхавшейся жене возвращаться, случилось чудо.

Оно пришло в облике оборванной девчонки, жалкой, тощей и голодной. Джорджиана сжалилась над ней, велела приютить и накормить. А потом узнала, что спасла от смерти представительницу потерянного народа подземных эльфов. Они так давно ушли под землю, что успели стать легендой, которая передавалась из уст в уста.

— Позвольте мне закончить, ваше величество, — попросила Клодия, заметив, что королева слишком затянула паузу. Получив в ответ слабый кивок, она заговорила: — Подземные эльфы имели много уникальных способностей. В благодарность за спасение от охотников эта эльфийка подарила королеве сына, но не обычного. Она создала живого мальчика из статуи в дальней части сада, крови королевы и волос ее супруга, которые она хранила в медальоне. Но у этого волшебства был срок действия.

— Я вновь стану камнем, если не найду любовь до своего двадцать пятого дня рождения. Взаимную и настоящую, если такая бывает.

— Это произойдет через семь дней, — сказала Джорджиана. — Но я не думала… не думала, что все начнется гораздо раньше. Мне жаль, что я так долго хранила эту тайну, но я ничуть не жалею, что согласилась на предложение эльфийки. Да, после твоего появления в этом мире я родила двух дочерей, хотя уже и не надеялась стать матерью, и это тоже было чудом. Но мы с Бастианом действительно любим тебя, Дарнелл, ты больше человек, чем все, кого я знаю, и ты наш сын.