Я познакомился с его творчеством, когда мне было лет двадцать-двадцать два. Я писал свой первый роман и как губка впитывал все, что могло мне пригодиться на этом пути. То есть это был период, когда все чувства обострены. Но я до сих пор частенько перечитываю Бротигана. В нем смешаны боль существования с потрясающей энергетикой и таким владением словом, подобного которому не встретишь. Он так жонглирует словами, как будто никаких правил и канонов вообще не существует. Просто берет слова и делает с ними то, что считает нужным. И меня это окрылило. Прежде я смотрел собственно на писательство как на трудный одноколейный путь, думал, что нужно много и долго учиться, стараться, пробовать и наконец 237 у тебя, быть может, получится что-то не сильно хуже, чем у других. А у Бротигана я понял, что можно делать все, что хочешь и считаешь нужным. Все позволено. Бери весь ящик с инструментами и твори, и никто слова не скажет, если в том, что получится, будут хоть малые признаки элегантности. И я до сих пор без ума от Бротигана. Его язык, наблюдательность, игра, совершенно естественная, при том что мы знаем, из какого мрачного, больного, глубоко несчастного сознания она растет. Нет, он безусловно остается одним из моих фаворитов.

Как человек я гораздо скучнее и правильнее и ни при каких условиях не достигну такой степени безумия, но пытаться стоит.

И еще один вопрос, возвращаясь к теме, которую мы затрагивали: так богатство Норвегии — это хорошо или плохо?

И то и то, или ни то ни то. Норвегия — социал-демократическая страна, где все богатства распределяются поровну, и это хорошо. Но возникло другое богатство, более эгоистическое. Богатство личного потребления, где речь идет о доме побольше, машине получше и прочее. И если раньше речь шла о том, чтобы дать всем больше возможностей, лучшее образование, лечение и прочее, создать социальную инфраструктуру для этого, то теперь речь идет о том, чтобы каждый добыл себе дом побольше и яхту покруче. И там, где раньше думали о социальной защищенности в смысле жилья, образования, лечения, работы, речь теперь исключительно о деньгах. И когда большое богатство оборачивается такой стороной, оно способно, наверно, привести к таким же неприглядным проявлениям, как и большая бедность.

И еще один небольшой уже даже не вопрос. Герой «Наивно. Супер» создает все время разные списки. Не могли бы вы составить список своих самых безрассудных поступков?

Вообще-то я человек очень разумный. Наверно, мне доводилось совершать безрассудные поступки, особенно в молодости, особенно выпив лишнего, но они всегда были очень малоформатные, без непоправимого ущерба. Даже то, что поначалу в моей жизни казалось безрассудством, потом таковым не оказывалось. Например я бросил гимназию. Я год учился во Франции по обмену, а когда вернулся, оказалось, что мне нужно пройти этот год заново. Это была страшная глупость, потому что я опережал одноклассников. Тогда я бросил гимназию, и это выглядело как опасный поступок. Но я решил доказать всем и себе, как они неправы, и с блеском закончил гимназию экстерном. Так что даже этот безрассудный поступок не оказался безрассудством. А я стабильный разумный человек, никакой не псих. Это, наверно, смотрится скучно, но меня вполне устраивает.

Перевод Ольги Дробот

Том Маккарти (Tom McCarthy)

Английский прозаик и теоретик литературы.

Родился в 1969 г. в Лондоне. Изучал английский язык и литературу в Нью-колледже в Оксфорде. Работал литературным редактором.

Преподавал в Королевском колледже искусств.

Книги: «Остаток» (Remainder, 2005), «Tintin and the Secret of Literature» (2006), «Люди в космосе» (Men in Space, 2007).

На русский язык Маккарти не переведен. Вполне возможно, что это дело времени. По одному роману судить о писательском таланте трудно, но то, что Маккарти человек думающий и одаренный, никаких сомнений не вызывает. Даром, что ли, о нем в «Нью-Йорк таймс» восторженно отзывалась Зэди Смит.

Где и как прошло ваше детство? Вы рано решили стать писателем?

Я из либеральной семьи, родители — творческая интеллигенция, средний класс. Вырос в Гринвиче — центре мира, точке отсчета времени, месте, где в 1894 году один французский анархист попытался устроить неслыханный теракт. Однако подорвать ему удалось лишь самого себя, но не обсерваторию. Короче говоря, там я и вырос. Моя мать занималась античной культурой; бывало, когда мы ехали куда-нибудь на машине, она, чтобы мы с братом и сестрой не дрались, пересказывала нам «Одиссею», «Венецианского купца». Так что, наверное, мне всегда хотелось быть писателем. Она непременно подчеркивала, что это не просто истории, что кто-то их написал, Шекспир или Гомер и этого из них не выкинешь. А я думал: вот кем я хочу быть — хочу быть как Шекспир.

Какая книга произвела на вас наибольшее впечатление?

Когда мне было лет семь или восемь — наверное, «Приключения Тентена». Вот это книга, думал я, лучше не бывает! К тому же герой — писатель, журналист, занимается журналистикой, путешествует по всему свету, с ним происходят разные приключения. Потом, став немного постарше, я увлекся Конрадом. Лет в пятнадцать-шестнадцать читал «Сердце тьмы» — пять, шесть, семь раз прочел, выписывал оттуда целые отрывки. Потом, когда стал еще старше — Джойс, «Улисс». Это — величайшее событие в литературе. Ну, а дальше были Томас Пинчон, Уильям Берроуз. У меня каждые три-четыре года появляется новый кумир. Так уж я в этом отношении устроен: сегодня у меня один, завтра другой.

Тогда же у вас и появилась идея книги о Тентене.

Да, мне всегда хотелось написать книгу о Тентене. Когда мне исполнилось восемнадцать или девятнадцать, я начал читать труды по теории литературы, таких авторов, как Ролан Барт или Жак Деррида. И понял, что книги про Тентена — вещи глубоко литературные: приемы, структура, символизм — все там сделано на очень высоком уровне, хотя это всего лишь комиксы. Я решил, что хочу написать об этом книгу. Прошло время, и ко мне обратилось одно издательство с вопросом, не хочу ли я написать книгу, посвященную Дерриде, или Ролану Барту, или Олдерману. А я говорю: да, но если писать о Тентене, то можно рассказать обо всех этих людях в гораздо более интересной форме. Издатели, конечно, сообразили, что так им удастся продать больше экземпляров. Вот такой был мой первый заказ.

Вы можете раскрыть нам секрет