Раз решившись на что-нибудь, баталер уже не терял времени. Часы показывали без четверти двенадцать, когда он вылез из трюма, спустил трап и поспешил накрыть на стол. Во время обеда он обносил кушанья, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не вывернуть миску горохового супа на голову Симона Нишиканты. Его удерживало только сознание, что созревший в его голове план мести будет приведен в исполнение еще сегодня — внизу, в трюме, там, где хранятся бочки с пресной водой.

Около трех, когда предполагалось, что Бывший моряк дремлет у себя в каюте, а капитан Доун, Гримшоу и половина вахты взобрались на мачты, стараясь вызвать из сапфировых вод вожделенный риф Львиной Головы, Дэг Доутри спустил трап из люка в трюм. Здесь длинными рядами стояли на подпорках бочки с пресной водой.

Из-за пазухи Доутри вынул нужный ему инструмент и, опустившись на колени, принялся долбить дно первой бочки, пока вода не хлынула на пол и не полилась вниз по желобку в подводную часть судна. Он быстро работал, переходя от бочки к бочке, и дошел до конца ряда, погруженного в полумрак. Там он остановился, прислушиваясь к журчанию воды, стекающей бесчисленными ручейками по желобкам вниз, обрекая экипаж на жажду и гибель. Его тонкий слух уловил подобные же звуки, доносившиеся к нему с правой стороны прохода. Внимательно вслушиваясь, он готов был поклясться, что услыхал звук железа, ударяющего о твердое дерево.

Минутой позже, он, хорошенько спрятав собственный инструмент, опустил руку на плечо человека, которого в темноте разглядеть не мог; человек этот стоял на коленях и, задыхаясь, усердно долбил дно бочки. Преступник не делал никаких попыток к бегству, и Доутри, зажигая спичку, уставился на перекошенное волнением лицо Бывшего моряка.

— Вот так штука, — пробормотал озадаченный баталер. — Какого черта вы выпускаете воду?

Нервная дрожь сотрясала все тело старика, и сердце Доутри сразу смягчилось.

— Ладно, все в порядке, — прошептал он. — Не бойтесь меня. Сколько бочек вы уже продолбили?

— В этом ряду все, — прозвучал шепот. — Вы не выдадите меня, тем… другим?

— Выдам? — мягко рассмеялся баталер. — Мне незачем говорить вам, что мы играем с вами в одну и ту же игру, хотя и не знаю, зачем вам это понадобилось. Я только что продолбил весь правый ряд. Теперь — я вам советую, сэр, — выбирайтесь-ка отсюда скорее, пока проход свободен. Все наверху, и никто вас не заметит. Я один закончу все дело; воды останется дней на двенадцать.

— Я бы хотел поговорить с вами… объяснить, в чем дело, — прошептал Бывший моряк.

— Прекрасно, сэр, вы сами понимаете, что я схожу с ума от любопытства. Я приду к вам в каюту, скажем, минут через десять, и мы с вами заварим кашу. Во всяком случае, что бы вы ни затеяли, — я с вами. Во-первых, мне с руки попасть поскорее в порт, а затем, сэр, я вас очень полюбил и чувствую к вам большое уважение. Теперь скорее выбирайтесь отсюда, а я буду у вас через десять минут.

— Я вас очень люблю, баталер, — прерывающимся голосом сказал старик.

— И я вас люблю, сэр, и намного больше, чем этих пройдох наверху. Но об этом после. Выбирайтесь скорее, а я выпущу остальную воду.

Четверть часа спустя, когда трое пройдох все еще пребывали на своих мачтах, Чарльз Стоу Гринлиф сидел у себя в каюте, потягивая свою любимую смесь, а Доутри, стоя по другую сторону стола, тянул пиво прямо из бутылки.

— Вы, может быть, не догадались, — говорил Бывший моряк, — что это мое четвертое путешествие за одним и тем же кладом.

— Вы хотите сказать?.. — спросил Доутри.

— Вот именно. Никакого клада не существует. Его никогда не было, как и Львиной Головы, и баркаса, и безвестных берегов.

Потрясенный Доутри взъерошил свои седеющие космы и признался:

— Да, вы поймали меня, сэр. Я сам поверил в эти сокровища.

— Должен сознаться, баталер, что меня это очень радует. Значит, я еще на что-нибудь пригоден, если мог провести такого человека, как вы. Очень нетрудно провести человека, у которого вся душа полна жаждой наживы. Но вы не таковы. Вы — бескорыстный человек. Я наблюдал за вами, когда вы играли со своей собакой. Я наблюдал, когда вы бывали со своим негром. Я наблюдал, когда вы пили ваше пиво. И именно потому, что вам нет дела до погребенного где-то сокровища, вас труднее обмануть. Те, у кого все сердце стремится к наживе, поразительно легко попадаются на удочку. Это дешевая публика. Предложите им дельце, дающее сто процентов прибыли, и они, как голодные щуки, бросятся на приманку. Предложите им тысячу или десять тысяч процентов прибыли, и они совершенно ошалеют. Я уже стар, очень стар… мне хочется хорошо дожить свой век, я хочу сказать — в приличной обстановке, с комфортом, пользуясь уважением окружающих.

— И вы любите далекие путешествия? Я начинаю понимать, сэр. Как только они близко подходят к тому месту, где должны быть скрыты сокровища, какое-нибудь происшествие, вроде нехватки воды, загоняет их обратно в порт, и затем вся музыка начинается сначала.

Бывший моряк кивнул головой, и его выцветшие глаза заблестели.

— Так было с «Эммой-Луизой». Я ее продержал в пути восемнадцать месяцев с лишним при помощи водных и всяких иных происшествий. Кроме того, они за четыре месяца до начала путешествия содержали меня в одном из лучших отелей в Новом Орлеане и дали мне на руки хорошенький аванс.

— Но расскажите подробнее, сэр. Меня это ужасно интересует, — попросил Доутри, закончив свой несложный отчет о пиве в кладовой. — Это прекрасная штука. Я готов поучиться у вас — на старости лет может пригодиться. Но, честное слово, сэр, я вам не стану поперек дороги. Как это ни привлекательно, я, пока вы живы, за это дело не примусь.

— Для начала вам надо поймать людей с деньгами — с большими деньгами, так что некоторый расход их не остановит. Затем их гораздо легче заинтересовать…

— Они более жадны, — прервал баталер. — Чем больше денег, тем больше их надо.

— Совершенно верно, — продолжал Бывший моряк. — В конечном счете, они свое получают. Такие морские путешествия чрезвычайно полезны для здоровья. В результате я им не делаю ни малейшего зла и не разоряю их, а морские путешествия идут им только на пользу.

— Но этот рубец на вашем лице и недостающие на руке пальцы? Разве не боцман полоснул вас ножом во время борьбы на баркасе? Где же вы, черт побери, получили это все? Минуточку, сэр. Я сначала наполню вам стакан.

Держа в руках наполненный до краев бокал, Чарльз Стоу Гринлиф начал рассказывать историю шрама:

— Прежде всего, баталер, вы должны иметь в виду, что я, — да, я — джентльмен. Мое имя известно было в Соединенных Штатах еще до того, как они стали Соединенными Штатами. Я вторым окончил курс в университете… каком — это безразлично. Поэтому имя, под которым меня все знают, не мое имя. Я старательно составил его из имен других людей. У меня были большие неудачи. Я служил на корабле, но никогда моей ноги не было на «Ясном» — корабле, который был мною выдуман, и теперь, на старости лет, дает мне средства к жизни.