В молодой семье Есениных первые дети (мальчик и девочка) умерли в младенческом возрасте. Третий ребенок сын Сергей, будущий поэт, родился 21 сентября (3 октября) 1895 года. Во время его крещения священник сельской церкви отец Иоанн сказал Татьяне Федоровне, что ее сын «отмечен богом», определив это по каким-то своим признакам, не доступным пониманию простым смертным.

Село Константиново, в котором родился и жил в детстве и юности поэт Сергей Есенин, находилось в Козьминской волости Рязанского уезда, Рязанской губернии, в 25 км от Рязани, на правом берегу многоводной в те годы реки Оки. Село летом утопало в зелени садов, а зимой — в сугробах снега. Единственным архитектурным украшением его была церковь, блестевшая позолоченными куполами. Звон ее колоколов ежедневно оглашал окрестность. Недалеко от нее возвышался 2-этажный барский дом, окруженный высокой оградой. Владельцем его был помещик Кулаков Иван Петрович, а после его скоропостижной смерти в 1911 году — его дочь Кашина Лидия Ивановна (1886–1937). Она была замужем за генералом (разошлась в 1916 году), жила в Москве, а в Константинове приезжала с двумя детьми только летом. Была образованной, знала три иностранных языка. Позже Есенин посвятил ей стихотворение «Зеленая прическа…». Дом Есениных добротный, деревянный, на высоком фундаменте ничем не отличался от других домов в селе. Обстановка в доме была самая простая, лишь необходимая для жизни: обеденный стол, табуретки, деревянные скамьи, железные кровати, сундук для одежды, полки для посуды. Большая русская печь в одной из комнат служила стеной для другой комнаты, обогревая ее в холодное время. Семья имела большое хозяйство: лошадь, две коровы, домашнюю птицу, несколько овец, коз и свиней (из воспоминаний Есениной А.). Были своя повозка, плуг и борона (при советской власти этот хозяйственный инвентарь был изъят). Возле дома был огород и небольшой сад. Мимо дома проходила грунтовая дорога, ведущая в центр села. По ней часто проезжали арбы, запряженные волами или лошадьми, изредка проезжала богатая тройка. Вдоль села были разбросаны ларьки и торговые палатки (ликвидированы были при советской власти).

Бабушка Сергея по отцу Аграфена Панкратьевна Есенина была властная, сварливая и требовательная. Мать Сергея Татьяна Федоровна не уступала ей в твердости характера и в своенравии. Между ними часто возникали ссоры. Муж Татьяны в конфликты не мог вмешиваться, так как жил и работал в Москве. В доме властвовали свекровь Татьяны и вторая невестка — жена Ивана.

Татьяна Федоровна, не терпевшая понуканий и ущемления свободы, периодически вырывалась из-под опеки свекрови и веселилась в кругу сельчан. У всех ее сверстниц были полноценные семьи, а она виделась с мужем всего несколько раз в месяц. К тому же, работая в городе, он не умел ни косить, ни пахать, ни сеять, ни заниматься домашним хозяйством. Хоть он не пил, не скандалил, не рукоприкладствовал, привозил подарки из города, а она не чувствовала себя счастливой. В ее груди билось живое сердце, и ее молодая кровь жаждала мужской ласки и внимания, и она обратила свое благосклонное внимание на красивого гармониста Матвея Назаровича Ерошина. Пела и плясала под его гармошку, что вызвало неудовольствие свекрови. Отношения в семье с каждым годом все больше обострялись. Ссоры нередко происходили в присутствии малолетнего сына Татьяны — Сергея, что не могло не сказаться на психике ребенка.

Семь лет Татьяна металась между долгом, соблюдением семейных устоев и зовом молодости. В 23 года поняла, что молодость уходит, а семейного счастья нет, и она потребовала развода. Но муж посчитал это позором для него и согласия не дал. Свекровь и невестка, обе гордые и своенравные, не найдя общего языка, не смогли ужиться под одной крышей.

Непокорный дух невестки не выдержал подчиненного положения в семье. В 1898 году 23-летняя Татьяна с трехлетним сыном Сергеем и только что родившейся дочерью Ольгой (1898–1901) ушла жить к своим родителям, которые жили в другом конце села, носившем название «Матово». Ни законы религии, ни осуждение людей не стали препятствием для ее отчаянного поступка.

Вскоре после ухода из дома свекрови к своим родителям Татьяна Федоровна, оставив детей на их попечение, уехала на заработки в город.

Жила в Рязани в прислугах, затем перебралась в Москву, где устроилась разнорабочей на кондитерской фабрике. Родителям высылала по три рубля в месяц на содержание детей. Разлука с матерью для трехлетнего малыша стала новой душевной травмой. «Отсюда берет начало драма ребенка, ставшего сиротой при живых родителях», — писали в одной из своих книг исследователи творчества Есенина Куняевы[27].

Тоскующий взгляд ребенка искал материнские черты в каждой женщине. Но судьба послала ему в утешение доброе и любвеобильное сердце его бабушки по матери Титовой Натальи Евтихиевны (1847–1911). Она заменила ему мать и взяла на себя заботу о его воспитании. Позже в своей автобиографии Есенин писал: «Бабушка любила меня изо всей мочи, и нежности ее не было границ». Это спасло ребенка от более глубокого нарушения его психики.

Дом деда Титова Федора Андреевича (1846–1927) был большой, просторный, со множеством окон, три из которых выходили на дорогу, ведущую к Оке. Бабка Наталья Евтихиевна была религиозной. В доме в каждой комнате было по нескольку икон, перед которыми горели лампады. Много икон было и в часовне. Она находилась рядом с домом. Построенная дедом из красного кирпича, с крестом на крыше и с оградкой вокруг нее, она привлекала внимание прохожих и странников, которых Наталья Евтихиевна кормила, одаривала иконками, одеждой, предоставляла ночлег. Своего маленького внука Сергея она научила читать «Отче наш», «Живый в помощи вышнего» и другие молитвы.

Кроме дочери Татьяны (мать Есенина), у Титовых было три сына. Старший — Иван, рябоватый после перенесенной в детстве оспы, был серьезным, неулыбчивым. Жил в доме отца с женой. Часто отлучался из дома на охоту или на рыбалку. Вместе с отцом занимался домашним хозяйством. Средний сын Петр женат не был. Страдал судорожными припадками, которые появились после травмы. В детстве его хотели наказать за какую-то шалость. Он спрятался на чердаке, откуда отец будто бы сбросил его на землю (по другой версии — упал сам). Младший сын Федор был живого темперамента, веселый и общительный. Любил Сергея, затевал с ним детские игры. Женился на односельчанке, когда Сергею было 5 лет. В 1902 году у него родилась дочь — двоюродная сестра Сергея.

Дед Сергея — Федор Андреевич, по воспоминаниям родных и знакомых, был твердым, принципиальным. Умел трудиться. Его считали «зажиточным», так как имел немалое, по прежним крестьянским понятиям, хозяйство: две лошади, три коровы и десять овец (воспоминания А. Есениной). Летом уезжал с братьями Матвеем и Акимом в Петербург на заработки — возил на хозяйских баржах лес и дрова, а через несколько лет приобрел свои баржи. Но в 1898 году случилось несчастье — две баржи сгорели, а одна затонула. Он вернулся домой и занялся домашним хозяйством.

Дед был грамотным, выписывал журнал «Ниву», который читал по вечерам вслух семье. Был педантичен. Дома завел строгий распорядок. Требовал, чтобы за стол садились сразу всей семьей одновременно и в определенные часы. На стол ставили большую кастрюлю с супом, который разливали по деревянным мискам. Первым начинал еду дед, а за ним все остальные[28]. Такую же чрезмерную пунктуальность в характере имел и Сергей, унаследовав ее от деда. Он был мал ростом, тщедушный, озорной и непоседливый. Бабушка Наталья Евтихиевна, как умела, оберегала его от ушибов и других травм. В детстве он переболел многими детскими инфекционными болезнями: корью в возрасте трех лет (1898 год), дифтерией в пятилетнем возрасте (в 1900 году), скарлатиной в девять лет (1904 год), периодически простудными заболеваниями и гриппом. Во время его болезни бабушка Наталья Евтихиевна почти не отходила от его постели. Давала лекарства из ложечки, поила теплым чаем или молоком. Когда он оправился от болезней и подрос, она стала водить его в храмы и монастыри за 40 верст от дома. «Я ухвачусь за ее палку и еле волочусь от усталости, — вспоминал Сергей. — А бабка подбадривала: "Иди, иди, ягодка, Бог счастья даст". По субботам его мыли в корыте, стригли ногти. «Я орал благим матом, когда расчесывали мои кудрявые волосы, их ни один гребень не брал», — писал позже Сергей в своей автобиографии.