Недаром Хэнк Уильямс с самого начала советовал оставить эту затею. Изабел когда-то спросила, не лучше ли забыть обо всем. Но, честно говоря, Чарли и сам не знал…

Когда самолет приземлился, было уже почти время ленча. Чарли взял напрокат машину, раздобыл карты и выехал в золотистый, солнечный день. Он не знал, чего ожидать, но думал, что небо должно быть черным и сочиться дождем. Что город окажется уродливым и многолюдным. И удивился, увидев, как хорош Питсбург, зеленый, холмистый. Над ним расстилалось небо, огромное, словно осколок океана, а в Окленде было полно народа.

Там, на зеленой тенистой улице находился дом Билла, прелестное небольшое здание в колониальном стиле, с голубыми ставнями и полукруглым крыльцом. Элегантно. Стоит взглянуть на дом, и можно легко представить, что ждет внутри. Деревянные полы. Лестница. Пара восточных ковров. Во дворе ни игрушек, ни детских велосипедов. Зато из окон доносилась музыка. Задорный джазовый ритм. Тромбон. Когда Чарли признался в равнодушии к джазу, отец заявил, что джаз — увлечение людей мыслящих и тонко чувствующих. Только такие способны по достоинству оценить джазовую музыку.

Чарли припарковал машину. Если откроет женщина, жена или подружка, он попросит разрешения поговорить с Биллом наедине. Не стоит, чтобы их разговор слышали. Он не хочет никого ранить.

Чарли позвонил и, прежде чем успел повернуться и сбежать, прежде чем смог решить, что это ошибка, услышал шаги, и дверь открылась. На пороге стоял мужчина с деревянной мутовкой в руках.

Чарли открыл рот. Это он? Этот тип не похож на человека, которого заметила бы Эйприл, если бы тот прошел мимо. Самое ординарное, некрасивое лицо. Обычный парень в выцветшей черной футболке, синих джинсах и кроссовках, с жидкими темными волосами и косоглазием. Старше Чарли лет на десять. Он мог оказаться кем угодно, но, Господи, это явно не так!

Билл поднял другую руку, чтобы почесать подбородок, и Чарли заметил тонкое, как проволочка, обручальное кольцо.

— Билл? — спросил он.

Мужчина кивнул.

— А вы…

В ложке что-то краснело. Томатный соус? Он неожиданно ощутил тонкий запах базилика.

— Я Чарли Нэш.

— Простите, кто?

— Чарли Нэш.

Он глянул поверх плеча Билла. В комнате лежал голубой ковер с рассыпанными журналами.

— Муж Эйприл Нэш.

Билл изменился в лице.

— Подождите, — бросил он и ушел в дом. Сначала Чарли подумал, что сейчас он захлопнет дверь и запрется на замок. Откажется говорить с ним. Но музыка смолкла. Билл вернулся уже без ложки.

— Пожалуйста, входите.

Он отвел Чарли в кухню, жизнерадостную комнату с ярко-желтыми стенами и деревянными полами.

— Кофе? — спросил он, поднимая кофейник. Чарли кивнул, хотя сомневался, что сможет что-то проглотить. Аппетит его пропал давным-давно. Кроме того, ему не нравилось дружелюбие Билла. Не хотелось проникаться симпатией к этому человеку.

Билл взглянул на часы:

— Мне на работу только к трем.

Он показал на два стула за кухонным столом. Обручальное кольцо блеснуло на солнце.

— Ваша жена, — спросил Чарли, садясь, — где она?

Кофе пах корицей. Он вспомнил, как Эйприл посыпала утренние тосты корицей.

— Она хирургическая сестра, — выговорил наконец Билл. — Женская больница Маги. Познакомился с ней в приемном покое, когда меня привезли туда с почечной инфекцией. Через год мы поженились.

Он глотнул кофе.

— Это было двадцать лет назад.

Билл зажмурился так сильно, что в уголках глаз проступили веера морщинок.

— Будем честны. Как там Эйприл?

Чарли, не отвечая, смотрел на него. Увидел крохотный шрам на щеке Билла. Целовала ли его Эйприл? И вообще у него была тысяча вопросов к Биллу: как они встретились, как Билл уговорил Эйприл войти в его жизнь, почему Эйприл так к нему влекло? Что вообще случилось? Были ли они хорошими друзьями? Или любовниками? Как-то Эйприл сказала Чарли, что способна простить все, кроме неверности.

«Это простить нельзя», — твердила она.

— Эйприл умерла, — выдавил Чарли.

Билл замер.

— Погибла в автокатастрофе.

Билл громко сглотнул.

— Когда…

— Второго сентября будет два года.

— Что вы говорите?

Билл прижал руку ко лбу.

— В машине был чемодан, — продолжал Чарли, подавшись вперед. — Очень долго я ни хрена о вас не знал, а теперь знаю, хотя не ручаюсь, что от этого мне станет лучше.

Но тут, к ужасу Чарли, Билл разрыдался. Он не представлял, что делать. Билл не трудился вытирать слезы. Не закрыл лицо. Чарли от смущения отвел глаза. Но все закончилось так же быстро, как началось. Билл вытащил из кармана платок и высморкался.

— Как? — спросил он.

Во время рассказа Чарли он не шелохнулся.

— Она остановилась посреди дороги, на встречной полосе. Стоял густой туман, а навстречу ехал другой автомобиль. Сэм в последнюю минуту выскочил из машины, и думаю, это спасло ему жизнь.

Билл оперся ладонями о столешницу.

— Сэм? — переспросил он.

Проглоченный кофе никак не мог улечься в желудке.

— Сэм. Мой… наш сын Сэм.

Билл отодвинул стул и уставился на Чарли.

— Она взяла Сэма? Он был в машине в тот день?

Чарли стало по-настоящему плохо. Тот день.

Невозможно сказать так, если не знаешь, что там происходило. Если сам не стал частью происходившего.

Билл молчал, но, судя по тому, как разглядывал кроссовки, все было понятно без слов. Но не имело значения. Потому что Чарли не хотел ничего слышать. Ничего знать.

Он вытащил бумажник, где лежала фотография: все трое, Чарли, Эйприл и Сэм. Стоят под большим деревом в парке и весело смеются. Теперь ему было больно смотреть на снимок. Вдруг не захотелось, чтобы Билл его касался. Он поднял фото так, чтобы Билл мог видеть, а когда тот потянулся к нему, отдернул руку.

— Поверить не могу, что она взяла с собой Сэма, — пробормотал Билл.

— Вы знали моего сына?

Билл покачал головой:

— Нет. Нет, не знал. Мы никогда не упоминали о детях. У меня их нет. Никогда не хотел детей. Каким облегчением было не говорить об этом, даже не думать. Те места, куда мы ездили, — не для детей. Казино. Ночные клубы.

— Вы ездили в казино? — глухо спросил Чарли.

— Но детей и близко не было. А если и были, она никогда на них не смотрела.

— Вы уехали, увидев Сэма в машине? Именно так и случилось? Это заставило вас передумать, мать вашу? Что она привезла с собой Сэма?