– Я устала. На сегодня все…

Служанки поспешно сняли с нее украшения, платье и дневную рубаху, облачив в ночную сатиновую, под локти проводили в опочивальню, помогли погрузиться в перину.

Внезапно дверь скрипнула, в опочивальню скользнула Пелагея.

– Княжна устала, княжна желает покоя, – зацыкали на ключницу княгини из свиты, но холопка невозмутимо прошла к постели и протянула маленькую берестяную полоску: – Из Новгорода, великая госпожа.

Софья Витовтовна раскрутила упругую кору, прочитала и слабо улыбнулась:

– Спасибо, Пелагея. Ты умеешь порадовать перед сном приятным известием. Что же… Значит, все мои списки отныне закрыты. С земными делами наконец-то покончено. Как же оно хорошо-о…

Женщина опустила веки…

И более их уже никогда не поднимала.

* * *

Так закончилась самая бурная эпоха в истории средневековой Руси. Эпоха, сутью которой стала женщина, вознесенная на русский престол благодаря невероятной колдовской любви – и едва не погубившая величайшую державу обитаемого мира в качестве мести за свою отвергнутую запретную любовь.

Василий Васильевич, похоронив матушку, правил еще девять лет.

После исчезновения Дмитрия Шемяки, своего главного противника, он спровадил татарские войска, много лет помогавшие ему в борьбе против брата, обратно в Казань, и едва те покинули русские пределы – отказался платить Орде обещанную дань.

Князей и бояр, освободивших его из заточения и защитивших от Шемяки, Василий II подверг опале, казням и арестам, а князя Серпуховского, Василия Ярославовича, проливавшего за него кровь в войне, возглавившего мятеж против Дмитрия Юрьевича и вернувшего ему трон, – сгноил в тюрьме.

Разумеется, Василий Васильевич не стал восстанавливать упраздненные Шемякой княжества, не стал отказываться от придуманного Шемякой титула, он даже не перестал чеканить монеты Дмитрия Шемяки – всего лишь поменяв на них имя брата на свое.

В общем, князь Василий II Темный не исполнил ни единого обещания, ради которых заговорщики возводили его на трон, да еще и сурово покарал их всех за преданность.

Наверное, единственным человеком, которого Василий Васильевич ни в чем не обманул, стала его супруга. Он обещал любить ее, холить и лелеять – и ничего иного в их отношениях замечено не было.

Мария Ярославовна жила долго и счастливо, стала известна своей мудростью, уравновешенностью и хозяйственностью, из-за чего даже взрослые дети часто обращались к ней за советом и помощью. Ее сын Иван III вошел в историю знаменитым стоянием на Угре, окончательно закрывшим вопрос старшинства между Русью и Ордой. Ведь во время этого похода уже татарские цари были в подчинении у московского государя. К примеру – великий крымский хан Нур-Девлет.

Отравитель Дмитрия Шемяки запомнился современникам под именем Поганки и стал известен тем, что не получил права замолить своего греха. Поганец каким-то образом постригся в монахи, но иноки сочли, что столь мерзкое существо не имеет права пребывать на освященной земле, и категорически, со многими скандалами, отказались принимать его в обителях.

Увы, но изменить свершенного это уже не могло – и род знаменитого воеводы Юрия Дмитриевича, второго сына Дмитрия Донского, победителя Орды и собирателя русских земель, прекратил свое существование.

Кровная месть великой княгини Софьи Витовтовны, более полувека правившей великой святой Русью, свершилась над его потомками.

О фактах и событиях

Главной проблемой в разборе событий XV века является крайняя скудность источников, в результате чего нам обычно неизвестны ни возраст даже самых главных действующих лиц, ни их внешность, ни значительные периоды их жизни, а комментарии к их биографиям сплошняком состоят из слов «вероятно», «предположительно», «наверное» и «возможно».

Ситуация отягощается тем, что основной пласт летописей XV века даже историками относится к пропагандистским «промосковским» текстам, сознательно искажающим события.

«Промосковские» летописи умалчивают про то, что все враги Софьи Витовтовны дружно умирали «при странных обстоятельствах», про неудачи и обманы Василия II, про его клятвопреступления, измены и союзников, придумывают для него несуществующие победы. Ошибки и промахи этого князя летописцы относят к «очень хитрой и мудрой стратегии победы», а благородство и милосердие его противников объясняют «могучим моральным давлением» Василия II.

«Промосковские летописи» породили целый пласт «промосковских историков», развивающих аналогичные фантазии. В частности, разорение Галича они трактуют как взятие города, а вовсе не как обыденный для войн того времени грабеж окрестностей, отъезд малой свиты в ссылку вслед за свергнутым Василием II трактуется как эпический исход всего населения из собственных домов, боярский суд над Василием II – как бессмысленное зверство Шемяки, пусть даже не имевшего к данному событию никакого отношения.

В результате в исторической литературе можно прочитать перлы вроде: «… подлый Дмитрий Шемяка злобно и коварно приехал без свиты и безоружным в Москву, чтобы самолично гнусно пригласить своего друга и союзника Василия II на свою свадьбу, – но был мудро схвачен, благородно посажен в тюрьму и дальновидно ограблен…» (Зимин). «…При появлении Василия добрые подданные веселились, как в день светлого праздника, и спешили издалека видеть Государя, при захвате же Шемякой великий ужас господствовал в Великом Княжении…» (Карамзин)

При этом промосковские историки отчего-то не объясняют, почему перед «ужасающим Шемякой» все русские города распахивали ворота добровольно, в то время как возвращению Василия «добрые подданные радовались» исключительно после многонедельных артиллерийских обстрелов? Почему после поражения на реке Мозге «любимого государя» не впустил к себе ни один русский город, и тот попытался сбежать в Орду? Почему власть Василия II неизменно поддерживалась исключительно ордынской армией – в 1445 году это была армия Улу-Мухаммеда, в 1447 году армия царевичей Якуба и Касыма, в 1552 году даже «промосковские» летописи признают участие в походе на Устюг царевича Якуба.

Между тем царевич Якуб – это не просто татарин, это брат хана Золотой Орды, что ставит его по знатности всего на ступень ниже Великого князя. А значит, в отсутствие Василия II командовать московской армией мог только он. Ибо обычный боярин неспособен отдавать приказы «чингизиду» – равно как европейский барон не имеет права командовать королем.

Промосковские историки не могут объяснить, за что Василий II наградил Дмитрия Шемяку после победы на реке Черехе, почему вся русская земля до самой смерти титуловала Дмитрия Шемяку в своих летописях «государем всея Руси», а после его отравления летописи сохранили титул государыни за его супругой, равно как и то, почему Дмитрий Юрьевич числился старшим в роду русской знати при наличии у Василия II двух на тот момент сыновей.