— Да, хотя и не понимаю, как все это может вывести нас на Грейс.

Гвинет сделала еще один глоток из своего бокала.

— Пальто было заказано для Грейс пожилой дамой, назвавшейся леди Мэри Брайент. Так сказала нам девушка из салона мадам Каррье. У меня в голове это все внезапно соединилось — замечание Мейтленда о мистере Великом-и-Могучем, имя леди Мэри, которое значится в списке знатных леди, посещавших библиотеку, Грейс с ее пальто. Я подумала о том, что леди Мэри решила сбежать от своего мужа, и мне вдруг стало страшно. А что, если Великий-и-Могучий — это ее муж? Понимаешь? Что, если леди Мэри Брайент и леди Мэри Джерард — одно и то же лицо? А Грейс — ее горничная?

Но то, что самой Гвинет казалось теперь ясным как день, было непонятно Джесону, и она сделала еще одну попытку.

— Я полагаю, что мистер Великий-и-Могучий — это Хьюго Джерард. А его жена, леди Мэри, взяла себе новое имя для того, чтобы скрыться от него.

— И на все эти мысли тебя навела одна лишь фамилия — Брайент? Но она встречается не так уж редко. Почему леди Мэри остановилась именно на ней?

— Мне кажется, что леди Мэри была когда-то влюблена в своего садовника, и когда ей нужно было придумать себе фальшивое имя, оно само пришло ей в голову. Она не раз вспоминала о Брайенте у нас в библиотеке, и всегда с большой грустью. Говорила, что тот умер совсем молодым, не успев сделать ничего из того, что задумал. — Она перевела дыхание и продолжила: — Затем что-то случилось, не знаю, что именно. Потому-то Грейс и пришла за помощью в библиотеку. Она хотела встретиться с леди Октавией, надеялась, что та сможет что-то сделать для ее хозяйки…

— Которую ты очень любила, — негромко закончил за нее Джесон.

— Да, — кивнула Гвинет и добавила дрожащим голосом: — Когда леди Мэри появилась у нас в библиотеке, она была такой запуганной, жалкой. Понемногу мы сблизились с ней. Она знала, что мой брак, как и ее, оказался несчастным. Пусть я и немного ей рассказывала о себе, но она и без этого все понимала. Мы с ней были очень похожи, как говорят, родственные души. Мы обе хорошо знали, что это такое — жить под пятой у жестокого мужа. Я постаралась ближе узнать ее мужа. Нет, я не заводила с ним знакомства, даже не видела его ни разу, но леди из библиотеки, знавшие его, рассказали мне, что это ужасный, жестокий человек. Тогда я спросила себя, не могу ли сделать что-нибудь для леди Мэри, хотя и знала, что сама она вряд ли отважится на такой разговор. Да и с мистером Джерардом мог бы справиться далеко не всякий. Если кто и мог, так только леди Октавия. Когда нам сказали, что леди Мэри больна, и мы отправились навестить ее, нас не пустили на порог. Одна леди Октавия отказалась уйти и все-таки добилась того, чтобы ее пустили к леди Мэри. Правда, ничем особенным это не закончилось. Когда леди Октавия вернулась к нам, она сказала, что у леди Мэри в самом деле какое-то нервное расстройство.

— Но почему Грейс не обратилась за помощью к тебе? — задумчиво спросил Джесон.

— Наверное, потому, что леди Октавия — самая отважная из нас, — грустно улыбнулась Гвинет, — и Грейс было известно об этом. Ах, Джесон, когда леди Октавия по-настоящему рассердится, это нужно видеть! Мы все по сравнению с ней — просто овечки.

Джесон улыбнулся, погладил руку Гвинет и совершенно серьезно сказал:

— Мне очень жаль, что прежде ты ничего не рассказывала мне ни о леди Октавии, ни об этих прекрасных дамах из Женской библиотеки. И ты — самая замечательная из них. Я обожаю тебя. И, поверь, я не думаю, чтобы Грейс принимала тебя за трусливую овечку. Господи, да кто мог бы так отважно вступить в битву с кровавым маньяком, как это сделала ты? Нет, Гвин, ты — самая отважная женщина на целом свете!

— Не нужно делать из меня героиню, Джесон. Ведь я боюсь. Я до сих пор смертельно боюсь.

— Я тоже боюсь.

Она слабо улыбнулась в ответ, но тут же снова стала серьезной.

Джесон повертел в руке свой пустой бокал, отставил его в сторону и поднялся. Подошел к окну, отворил его и выглянул на улицу, пустынную в этот час. Ни пешеходов, ни экипажей. Джесон подумал об изуродованном трупе в саду возле Хэт-коттеджа и с ужасом представил себе, что на месте той несчастной могла оказаться Гвинет. Его Гвинет.

В дверь постучали, Джесон быстро развернулся и едва удержался от улыбки, увидев, как деловито выхватила Гвинет из своей сумочки небольшой серебристый пистолет. Оказалось, что это горничная принесла им заказанный кофе и бутерброды. Гвинет спрятала пистолет в складки своего платья, открьша дверь и впустила горничную, а после ее ухода присела к столу, положив пистолет рядом с собой.

— Я понимаю, что это выглядит смешно, — сказала Гвинет, перехватив взгляд Джесона, — но Харпер перестанет меня уважать, если я не буду строго следовать его инструкциям.

— Мне эта предосторожность смешной не кажется, — ответил Джесон и в подтверждение этих слов вытащил из кармана и положил рядом с собой свой собственный револьвер.

Теперь они оба улыбнулись. Джесон протянул один бутерброд Гвинет, взял себе второй. Гвинет поднесла его ко рту, поморщилась и отложила в сторону.

— Не могу, — сказала она. — Меня стошнит.

Джесон посмотрел на свой бутерброд. Мясо.

Он вспомнил копошащиеся белые личинки и отложил бутерброд в сторону.

— Кофе? — спросил он.

— Я налью.

Сделав несколько глотков, Джесон сказал:

— Предположим, что все твои догадки верны. Но это не продвигает нас ни на шаг в поисках портрета.

— Быть может, Гарри уже нашел его в коттедже и вернул Джерарду.

— Не сходится. Тело лежит в саду не менее десяти дней, быть может, даже дольше.

— Ее убили в ночь после Дня открытых дверей в нашей библиотеке, — сказала Гвинет, припомнив зонтик и программку.

— Вот видишь. А на тебя Гарри напал всего два дня тому назад. Не думаю, чтобы это случилось, если бы мистер Великий-и-Могучий получил свой портрет.

— Джерард! — поправила его Гвинет. — Не зови его больше Великим-и-Могучим, ведь нам теперь известно его имя. Или ты все еще не веришь мне?

— Гвин, это пока только предположения, — миролюбиво заметил Джесон. — Ведь леди Мэри никогда не говорила с тобой о портрете, не так ли?

— Нет, — ответила Гвинет, опуская плечи. — Она отдала мне ящик с рисунками Брайента, и больше ничего. Никакого портрета там не было.

Она запрокинула голову, прикрыла глаза, а затем медленно сказала:

— Но я и не искала портрет. Я вообще не изучала содержание этого ящика.

— Быть может, имеет смысл сделать это теперь.

Гвинет резко поднялась на ноги, подошла к окну и нетерпеливо спросила:

— Ну, где же Харпер? Почему его до сих пор нет?

— Времени прошло не так уж много, — заметил Джесон.