Итак, Союз русского народа вообще-то жаждал изгнать или уничтожить «всех нерусских», однако еще не дозрел до этого; к тому же было, так сказать, и объективное препятствие: половину населения Империи составляли-де «нерусские».

Что сказать по этому поводу? Провозглашение половины населения Империи «нерусским» – это фальсификация, грубая даже и для уровня Лакера. Ведь любой чуть-чуть знакомый с проблемой человек знает, что для Союза русского народа «русскими» являлись в равной мере все три восточнославянских племени, более того, самыми многочисленными сторонниками Союз располагал среди малороссов-украинцев. И потому русские (великороссы, малороссы и белорусы) составляли не 50, а около 70 процентов населения страны.

Но, может быть, Лакер прав по отношению к остальным 30 процентам, и Союз русского народа если и не уничтожал их, то во всяком случае относился к ним как к враждебным чужакам? Забавно, что сам Лакер тут же себя опровергает. Ему хочется дискредитировать «черносотенцев» во всех возможных аспектах и, стремясь показать их национальную «несостоятельность», он сообщает, что немало видных «черносотенных» деятелей «было нерусского происхождения: Пуришкевич, Грингмут, Бутми де Кацман, Крушеван, генерал Каупьбарс, Левендаль, Энгельгардт, Плеве, Пеликан, генерал Рано. Рихтер-Шванебах и другие» (с. 69). Перечень таких нерусских лидеров «черносотенства» можно продолжать и продолжать. Но как это совместить с «расизмом» – или хотя бы с национализмом – Союза русского народа? Что это за националисты, которые избирают в качестве вожаков многочисленных людей иного национального происхождения?

Впрочем, к насквозь лживой книге Лакера мы еще вернемся; здесь же нельзя не сказать об его рассуждении о российском масонстве XX века, поскольку я подробно рассматривал эту тему.

Лакер не отрицает (да это и невозможно) существование масонов в революционной России, но без всяких аргументов утверждает, что они не играли хоть сколько-нибудь существенной роли. Их «миссия» в Феврале – это-де выдумка нескольких эмигрантов и современных русских историков. Трудно поверить, что Лакер ничего не знает о целом ряде работ западных историков (Л. Хаймсон, Б. Нортон, Н. Смит, Б. Элкин и др.), пришедших, в сущности, к тем же выводам, что и их русские коллеги. Словом, перед нами опять заведомая ложь.

Впрочем, это обычный «прием» Лакера. Так, например, он упоминает коллективный труд «Погромы: противоев-рейское насилие в новейшей русской истории», изданный в 1992 году Кембриджским университетом (я писал о нем; см. «Наш современник», 1994, № 8, с. 138–140), и даже дает ему высокую оценку: «Глубокое исследование причин и обстоятельств погромов» (с. 56). В этом труде показано, в частности, что «черносотенцы» отнюдь не устраивали погромов. Однако Лакер всего через две страницы беспардонно пишет, что-де Н. Е. Марков планировал, как «в грядущих погромах погибнут все евреи, до последнего» (с. 59). Но на каких же основаниях Лакер отвергает все многочисленные исследования о роли масонства в Февральской революции? А крайне просто: он ссылается на написанную еще в 1981 году книгу воинствующего советского историка А. Я. Авреха «Масонство и революция», которая якобы содержит истину в последней инстанции (с. 20). Из книги Авреха можно узнать, что историки, говорящие о роли масонства, «практически отвергают марксистско-ленинскую концепцию развития революционного процесса в России». Это в самом деле так, и Аврех – вслед за «академиком И. И. Минцем», на статью которого он почтительно ссылается в своей книге, – ринулся отстаивать сию концепцию.

Так что Лакер – хочет он того или не хочет – оказывается единомышленникам Авреха и Минца. Могут возразить, что в книге Лакера есть нападки на тех или иных коммунистов. Это действительно так, но с одним в высшей степени многозначительным уточнением: Лакеру не нравятся те коммунисты, которые хоть в какой-либо мере склонны к патриотизму. Истинный враг для Лакера – вовсе не коммунизм (в любом смысле этого слова), но Россия. И это необходимо осознать каждому, кто возьмет в руки его книгу, как, кстати сказать, и многие другие западные сочинения о России…

Вадим Кожинов: Народ у нас не готов по-настоящему к тому, чтобы выбирать власть, и не руководствуется при этом своими коренными интересами, как то характерно для избирателей в странах с давними парламентскими традициями. И в связи с этим я хочу привести почти анекдотический случай, происшедший на юге России, в одной из областей так называемого «красного пояса», на выборах 1996 года. Там одна женщина проголосовала за Ельцина и на вопрос: «Почему все ваши соседи проголосовали за Зюганова, а вы одна – за Ельцина?» – ответила: «Так Ельцин же у нас начальник! Вот будет начальником Зюганов – за него буду голосовать». В принципе абсурдное рассуждение, но очень характерное для многих наших сограждан.

Я готов согласиться и с тем, что в официальных данных, конечно, может быть скрыт немалый момент подтасовки и фальсификации результатов. Тем не менее я внимательно изучал результаты выборов, причем в сопоставлении с итогами выборов 1993 и 1995 годов, и должен сказать, что не стоит думать, будто наш народ в целом настолько растерян и совсем уж ничего не понимает, как это иногда утверждают. Но, прежде чем говорить об этом, мне хотелось бы обратить ваше внимание на следующий факт, весьма существенный и даже ошеломляющий, однако не получивший пока никакого отклика в печати.

Дело в том, что в начале 1999 года, безусловно, должна была состояться всероссийская перепись населения, поскольку предыдущие переписи проходили в 1989-м и 1979-м годах. Я убежден, что власти не решились на эту акцию просто потому, что не осмелились показать результат своего правления за последние десять лет. Тем не менее, поскольку выборы этого требовали, частично перепись была проведена. Были зарегистрированы все избиратели, то есть лица от 18 лет и старше. И когда начинаешь сопоставлять цифры этой неявной переписи с предыдущими, то результаты поражают. Вот представьте себе, на территории РСФСР в начале 1979 года жило 100,5 млн. взрослых граждан. К началу 1989 года их стало 107,1 млн. Короче говоря, за десять лет взрослое население России увеличилось на 6,6 млн. А сейчас официально объявлена цифра 108 млн. То есть выходит, что в период 1979—89 годов взрослое население в среднем прирастало на 660 тыс. в год и к концу 1989 года достигло, очевидно, 107,7 млн. человек. А за последнее десятилетие его численность не увеличилась.

Но дело-то не только в этом. Гораздо прискорбнее другое. Ведь теперь стали взрослыми те люди, которым к концу 1989 года было от 8 до 17 лет. А их было более 21 млн. человек. И, поскольку в данной возрастной категории смертность минимальна, значит, не менее 20 млн. взрослого населения за эти годы умерло. Могут сказать, что какая-то часть из этих 20 млн. эмигрировала. Однако хорошо известно, что иммигрантов, то есть тех, кто въехал в Россию из стран СНГ, за эти годы было больше, чем эмигрантов, то есть тех, кто страну покинул.

Но мы остановимся на цифре 20 млн. как показателе смертности взрослого населения за 1989—99 годы. Между тем известно, что в предыдущем десятилетии этот показатель был на уровне около 13 млн. человек (чуть меньше 13 % от общего числа взрослого населения). «Излишек» умерших оказался более 50 %, в абсолютных цифрах ни много ни мало – 7 млн. граждан России (соответственно, 18,5 % взрослого населения). Чтобы понять, что это такое, надо обратиться к итогам 30-х годов.