ты явилась мне совсем такой, какой я увидел тебя в первый раз наяву. Потом видение исчезло, я проснулся, но успел услышать голос, который отчетливо произнес твое имя… Суди сама, какую власть возымела надо мною любовь, по тому, до какого состояния я дошел и на что решился ради нее. Не осмеливаясь признаться в своей страсти, я отдавался ей целиком, без остатка, и вскоре она поглотила меня. Напрасно лекари трудились, я погибал от пожиравшего меня недуга… Беналаб вернулся из Армении, осмотрел меня и, поразмыслив о причинах моей болезни, сказал мне на ухо: «Мой дорогой царевич, я знаю, отчего ты занемог. Всему виной Ильсетильсона». При этих словах краска мгновенно залила мое лицо. «Не волнуйся, — продолжал учитель, — твоя болезнь излечима. Наберись мужества. Вы созданы друг для друга, изволь слушаться меня, и ты не только увидишь дочь халифа, но и станешь ее мужем». Надежда вернула мне силы и здоровье, я как будто заново родился. Беналаб сказал, что для моего полного выздоровления необходимо морское путешествие. Мудрец велел приготовить судно и оснастить его так, чтобы он сам смог им управлять. Дабы убедить родителей в необходимости моего отъезда, Беналаб показал им засохший розовый куст, взял лопату, набрал песка и земли, смешал их и подсыпал к корням растения. Затем достал из кармана пузырек с настойкой и несколькими каплями оросил землю. «Роза оживет, — сказал он моим родителям. — И как только она зазеленеет и зацветет, вы поверите в возвращение сына и его выздоровление. Здесь ему грозит Ангел смерти, а уехав отсюда, Симустафа будет жить, положитесь на Беналаба…» Куст покрылся листочками. Беналаба назначили моим наставником и позволили взять в сокровищнице отца моего всё, что мудрец считал необходимым. Он присовокупил к подаренному собственные сокровища, частью которых ты уже любовалась в этом доме. Мы погрузились на корабль и высадились на морском побережье у принадлежащего отцу твоему города Бальсора… Едва мы оказались на суше, как Беналаб отослал назад корабль и всех индийских слуг. Мы обосновались в Бальсоре и стали думать, каким ремеслом мне стоит овладеть, чтобы явиться в Багдад под чужим обличьем и получить возможность познакомиться с тобою, не выдавая себя. Беналаб решил, что самым подходящим будет ремесло трактирщика, и купил самых искусных поваров города, не сомневаясь, что его травяные настойки придадут кушаньям необыкновенный вкус, который обеспечит нам общее признание и позволит достичь цели. Теперь нужно отдать должное мудрости Беналаба: трактирщик наделал в Багдаде и при дворе больше шуму, чем человек любого другого положения. С каждым днем наша слава росла, и я надеялся, что, поработав на самых знатных особ, когда-нибудь дойду до самого халифа и до тебя. Но тут я потерял своего любимого наставника… Вместе с ним угасли мои надежды, и только благодаря Намуне, не знавшей, кто я, стала возможной наша с тобою встреча.

Ильсетильсона слушала рассказ Симустафы, не дыша и не перебивая.

— Значит, — промолвила она наконец, — только нашей любви и воле Великого Пророка мы обязаны нашим союзом. Ах, как сладко подчиниться такой судьбе! Но объясни мне, как, заснув во дворце отца моего, я проснулась здесь в твоих объятиях? Ощущения мои слишком живы, чтобы я поверила, будто это сон, и всё это выше моего понимания.

Симустафа рассказал царевне, как он воспользовался ларцом Беналаба и как надеется и в дальнейшем прибегать к его помощи.

Ночь уже проделала половину своего пути, когда по знаку, о котором договорились между собою индийский царевич и джинн, последний в мгновение ока зажег все лампы, распахнул дверь в залу, и тут же послышалось пение приятнейших голосов.

— Еще одно чудо! — ахнула Ильсетильсона.

— Это твои рабыни воспевают мое счастье, — молвил Симустафа.

— Мои прислужницы здесь? Но они же узнают обо всем!

— Это другие невольницы, и они тебя никогда не предадут.

Дочь халифа встала и обнаружила приготовленные для нее великолепные одежды. Симустафа проводил ее в залу, где их ждало роскошное угощение.

Все шесть рабынь простерлись ниц перед царевной, выражая готовность усердно служить ей. Ильсетильсона ничего не ела после своей второй прогулки по Багдаду, но здесь всё было приготовлено руками ее возлюбленного, и она отдала должное трапезе. Музыка и танцы услаждали слух и глаз, невольницы старались приумножить счастье влюбленной пары. Вскоре царевне захотелось отдохнуть. Симустафа вернулся с нею в опочивальню, которую они недавно покинули, и свет снова погас.

Новобрачные еще спали, когда петух предупредил о приходе зари, и джинн, подхватив царевну на руки, перенес ее во дворец халифа.

Уложив Ильсетильсону на кровать, он развеял чары, которые погрузили в сон весь дворец. Люди проснулись кто где, перебрались в свои постели и проспали до утра в положении более удобном.

Солнце поднялось уже высоко, а дочь халифа всё спала. Старая няня трижды заглядывала за занавеси ее балдахина, но не решалась прервать отдых своей любимицы.

— Спи, мой ангел, — шептала она всякий раз и удалялась на цыпочках.

Наконец две звездочки, что управляли жизнью индийского царевича, заблестели на личике девушки.

— Как ты сегодня сияешь, моя красавица! — воскликнула Намуна. — Не иначе, ты почивала посреди роз и проснулась прекраснее самой зари!

— Мне приснился чудный сон.

— Ты видела Симустафу?

— Да, добрая моя Намуна, я видела его и я счастлива.

— И он был так же благоразумен, как раньше?

— Не совсем.

— Тем лучше, моя царевна. Надеюсь, сегодня ты пообедаешь с удовольствием. Я принесу тебе что-нибудь от Симустафы.

И старушка поспешила к трактирщику.

— Я бы на ее месте не была счастлива оттого, что сон увидала. Вот что значит молодость! — бормотала она сквозь зубы по дороге, а едва войдя к Симустафе, закричала: — Скорее, скорее! Твоя царевна проспала всю ночь, она думала о тебе, она проголодалась. Дай мне что-нибудь для нее.

Симустафа понял, что старушка ни о чем не подозревает.

— Вот возьми эти кушанья, дорогая няня, и передай своей госпоже, чтобы она не ела много с утра, потому как вечером ее ждет настоящее угощение.

Намуне хотелось поболтать, но ее собеседник извинился и почтительно попрощался с нею.

Так обстояло дело, в то время как облако накрыло Джемаля и унесло в лазурные края. Ему предстояло доложить о своих действиях прошедшей ночью.

— Говори, Кауссак, — приказала Сетель Педур Джинатиль, завидев джинна. — Исполнил ли ты мои приказания, всё ли сделал для любимого ученика моего дорогого