Полина поняла, что Макс был прав – прежняя жизнь исчезла. Вскоре после разговора с адвокатом на вилле появились представители гестапо, которые проинспектировали виллу накануне визита возможного покупателя. Она поняла, что некто из партийного руководства или чинов тайной полиции положил глаз на старинный дом с парком.

Несколько дней спустя около виллы затормозила кавалькада черных автомобилей. Первыми выбежали солдаты, которые распахнули дверцы самого представительного лимузина. Из него появился мужчина лет сорока с небольшим – высокий, блондинистый, лысоватый, с арийско-нордической внешностью. Судя по знакам отличия, он являлся птицей высокого полета.

– Господин группенфюрер барон Манфред фон Кизов желает осмотреть ваш дом, – холодно произнес молодой адъютант, причем, как поняла Полина, эта была не просьба, а приказ, подлежащий немедленному выполнению.

Группенфюрер по-хозяйски прошелся по всем комнатам виллы, постукивая по голенищу блестящего сапога плеткой, заглянул на кухню, в подсобные помещения и даже осмотрел подвал. Барон фон Кизов практически не разговаривал с Полиной, все вопросы адресовал ей адъютант. Полина поняла, что для родовитого нациста она не более чем досадная помеха, жена еврея, которая скоро съедет, и шикарный особняк достанется ему.

– Ну вот что, милейшая, – произнес барон сквозь зубы. – Вы получите за эти развалины шесть... нет, пять тысяч рейхсмарок.

Полина ничего не ответила. Вилла стоила как минимум в сорок раз дороже, но барон явно не желал торговаться – цена была назначена. Ей еще повезло, что с ней вообще разговаривают, многих просто уничтожали, а их имущество получали подданные рейха с безупречным генеалогическим древом истинного арийца и незапятнанной репутацией приверженца политики фюрера.

– Это убрать, – поморщился барон фон Кизов, когда заглянул в музыкальный салон и увидел рояль Макса. – Моя супруга терпеть не может музыкальные инструменты в доме. Сделаем здесь зал для приемов. Будет нестыдно принять партайгеноссе Гиммлера, рейхсмаршала Геринга или даже самого фюрера...

При упоминании Гитлера барон закатил глаза и благоговейно уставился в потолок, словно ожидая увидеть там парящего, как ангел, фюрера, жирного рейхсмаршала Геринга или на худой конец партайгеноссе Гиммлера.

Барону доложили, что приехала его супруга. Ледяной взор потеплел, группенфюрер размяк.

В музыкальный салон прошествовала крайне элегантная дама, одетая по последней берлинской моде, закутанная в меха и сверкающая драгоценностями.

– Дорогая, посмотри, какой домишко я нашел для тебя! – произнес барон, целуя супруге ручку. Та откинула вуаль на шляпке – и Полина онемела.

На нее смотрела Герда. С того момента, как Герда сбежала из парижского варьете с каким-то богатым хлыщом, прошло почти двадцать лет. Двадцать долгих лет...

Герда изменилась – превратилась в светскую львицу, умело пользовалась косметикой, осветлила волосы, которые были уложены крупными волнами. Герда взглянула на Полину, и по едва дрогнувшему алебастровому лицу и алым губкам та поняла, что Герда тоже узнала ее.

– Мне очень нравится, Манфред, – томно произнесла она и приложила пальцы к вискам. – Но что-то разболелась голова... Милый, поехали домой!

Герда умела управлять мужем, группенфюрер потопал по паркету к выходу. Герда шепнула Полине:

– Завтра вечером!

Барон и баронесса фон Кизов удалились. Герда сдержала свое слово – они приехала днем позже. Одна, в небольшом автомобильчике, который сама и вела. Герда расцеловала Полину и сказала:

– Боже мой, как тесен этот безумный мир, Полина! Значит, ты была замужем за Максом Триссарди? Но как это получилось?

Полина поведала ей свою историю, Герда поделилась своей. После отъезда из Парижа она едва не вышла замуж за своего ухажера, но весьма некстати выяснилось, что у него уже имеется жена и выводок детей. Герда путешествовала по Европе в обществе богатых и пожилых мужчин – тех, кто мог платить за ее услуги звонкой монетой. Наконец она подцепила почтенного бюргера, который оказался спонсором национал-социалистической рабочей партией, возглавляемой неким Адольфом Гитлером. Неудавшийся «пивной путч» сделал художника-дилетанта из Линца знаменитым и позволил ему начать политическую карьеру. Недовольство простых немцев вечной нестабильностью, унизительными выплатами репараций державам-победительницам, высокой безработицей в итоге позволило фюреру стать заметной фигурой на политической сцене Веймарской республики. Когда же наконец он был назначен рейхсканцлером и получил всю полноту столь желаемой им власти, настали новые времена. Любовник Герды неожиданно скончался – от избытка чувств по случаю прихода к власти его любимца.

Она, уже освоившаяся в среде национал-социалистов, нашла себе барона Манфреда фон Кизов, шовиниста и горлопана, верного гитлеровца. Барон сделал головокружительную карьеру и занял высокий пост в аппарате СС. Основное время барон и баронесса проводили в столице рейха, однако решили присмотреть себе милое гнездышко и в провинции. Их выбор пал на Кельн.

– Полина, как давно мы не виделись с тобой, – вздохнула Герда. – И надо же: я приехала с Манфредом покупать твою виллу. Ты думаешь, я люблю его, своего группенфюрера? Он – самоуверенный наглый болван, который слепо предан фюреру, а поэтому нужен власти. А Манфреду нужна подходящая жена. С ним я живу обеспеченной жизнью, у нас дом в Берлине, вилла под столицей и летний домик на Балтике. Теперь вот еще и поместье в Кельне.

Полина поняла – Герда, несмотря на то что получила влиятельного богатого мужа, не так счастлива, как старается показать. Герда посмотрела на Полину и сказала:

– Полина, тебе надо бежать!

– Почему? – спросила та.

Герда нервно заломила руки и прошептала:

– Неужели ты не понимаешь? Твоего мужа-пианиста убили, и, поверь мне, это только начало. Я видела всех этих «великих наци» вблизи – полупьяными, разомлевшими, слышала их разговоры и хвастливые заявления. Я их ненавижу, но другого выхода, как быть рядом с Манфредом, у меня уже нет.

Герда замолчала. Полине внезапно стало жаль ее.

– Мой группенфюрер не хочет платить тебе даже пяти тысяч рейхсмарок, Манфред жаден до омерзения. Я слышала, как он беседовал со своим заместителем – почему бы, к примеру, не арестовать тебя, ведь у тебя был муж-еврей. До этого ты вообще была замужем за коммунистом и жила в Москве. Арестовать, отправить в концлагерь – и дело с концом. А вилла перейдет нам бесплатно... Тебе надо бежать, – повторила Герда. – И как можно быстрее, милая Полина! У тебя есть деньги? На, возьми!

Она вытащила из сумочки пачку ассигнаций. Сняла с запястья бриллиантовый браслет и сунула его в руки оцепеневшей Полине.

– Мы встретились не случайно, – сказала Герда. – Я уверена в этом. Я вообще уверена, что в жизни не бывает ничего случайного. Значит, так тому и быть. Слава богу, что отсюда рукой подать до французской границы. Я отвезу тебя. Манфред умчался по зову Гиммлера в Берлин, его не будет несколько дней, так что у нас есть время. После возвращения он хочет заняться «окончательным решением еврейского вопроса», как он цинично называет приобретение этой виллы. То есть добиться твоего ареста, Полина!