живут, и я буду жить!». А вы постоянно говорите, что умрёте. Умереть — это одно, а пойти к Богу — другое. Того, кто умирает, выносят из дома на носилках, а кто уходит на тот свет, тот сам закрывает свой дом, и никто его не сопровождает, только иногда могут быть провожающие. А того, кто умирает, погребают.

И говорю сейчас: «Я хочу, чтобы на пути вашего развития не проникло в вас ни одной отрицательной мысли». В человеке наслоилось зло не только этого поколения, а ста, двухсот, трехсот поколений. И зло у тебя пришло по этой линии, но и добро, которое оставлено твоим дедом, — тоже твоё наследство, как и зло. Если не расплачиваешься за зло, не будет тебе дано и добра. И не важно, одобряет внешний мир нас или нет. Вы все живёте в мире, который добр. Как вы объясните себе, что на глубине двух-трех километров при самых неблагоприятных условиях образовался драгоценный камень, который стоит миллионы английских фунтов стерлингов? Уголь, за который и пятачка не дадите, превратился в драгоценный камень. Сознание этого угля повысилось. Драгоценные камни — это такие камни, сознание которых прогрессировало, это праведные драгоценные камни, а другие — угли. Когда драгоценный камень выйдет на поверхность, он уже имеет цену. Глубоко в земле он вёл чистую жизнь. Если при самых плохих условиях уголь становится алмазом, то не может ли и человек стать святым при тех условиях, в которых живёт? Может, стоит лишь захотеть! А тот, кто думает, что легко может войти в Царствие Божие, прежде будет самым обыкновенным камнем. Ниже алмаза есть ещё много разрядов камней, пока не дойдёшь до обыкновенного стекла, до обыкновенной почвы, до самого низкого разряда — обыкновенной земли, обыкновенной грязи. Грязь каждый топчет, в ней зарождаются всякие букашки; она подвержена постоянным страданиям, гниению и прочему.

Тот же самый закон действителен и в отношении человека: если человек не стремится к Богу, у него постоянно будут страдания. Страдания даны для того, чтобы у людей было стремление к постижению. Стремиться к Богу означает приобрести богатства, которые приготовил нам Бог. Став добрыми, хорошими людьми, мы ничего не вносим в духовный мир, а становимся проводниками того, что внёс в мир Бог. И однажды, когда мы станем драгоценными камнями, какой-нибудь ангел может положить нас на своё окно. А такими, какие вы сейчас, к тому миру вам нельзя и приблизиться. Если вы пойдёте туда сейчас, то внесёте туда только смрад, и ангелам нужно будет целый день избавляться от запаха, который вы внесёте. Я ведь вам рассказывал о том игумене, которого вызвали из ада, чтобы он поправил счета своего монастыря. Он посетил монастырь, сказал, где деньги, но после этого монастырь опустел[82].

Прежде нужно начать с очищения тела. Это одна из ваших задач. Вы говорите, что человек красив, пока молод. Нет. Человек красив, пока добродетелен. Пока человек молод, у него более щедрое сердце, а если что-то попросишь у старика, тот не хочет давать. Я наблюдал за некоторыми старушками, считающимися щедрыми: сунут руку в сумку с орехами и дадут всего лишь два ореха ребёнку, который им носит воду, после чего обещают: «Завтра опять дам», — столь малым отплачивают. Старушка думает: «Если дам десять-двадцать орехов, орехи кончатся, и некому будет носить воду». Я встретил только одного старика, который играл на годулке[83], а дети плясали. После этого они принесли ему воду, а старик им сказал: «Завтра опять вам поиграю». Кто больший знаток своего дела, тот, кто даёт орехи, или тот, кто играет? Старик располагает к себе не орехами, а игрой.

И говорю: «Не нужно прельщаться двумя орехами, а нужно, чтобы старик вам играл. Игра — это мысль. Вам нужно ходить за водой добровольно, не ожидая, что вам что-то дадут. Старика все любят. Он радостен, щедр: полчаса играет, дети скачут — и все довольны. А старушка даёт два ореха, дрожа над ними. Под старушкой я понимаю старую жизнь». Вы говорите: «Давайте сделаем добро!» Это старушкино добро — дать один орех. Так дети не станут лучше, потому что эти орехи не её.

Вы все должны изучить путь любви. Когда человек умён, добр и душа его полна любви, ему совершенно не нужно думать, как прожить жизнь на земле. Он должен думать, как исполнить волю Божию и как быть полезным своим ближним. А думая о своих ближних, человек должен одновременно думать и о себе, потому что только та вода, которая течет, остаётся чистой; и дно, по которому она течёт, чистое.

Нужно всегда применять на практике то, что знаете. Например, у вас привычка гневаться, сразу вскипать. Стремитесь не искоренить эту привычку, а преодолеть её. Поставьте перед собой задачу справиться с гневом, как только разгневаетесь. Гнев имеет ключ. Поверни ключ и скажи гневу: «Подожди, сейчас я занята!» Если сумеешь остановить свой гнев, то сможешь перенести его энергию в верхнюю область мозга. С этой энергией ты подумаешь о святых, о Боге. Что из того, что разбилась какая-то бутылка? Столько заводов делают бутылки. Бутылка стоит всего лишь десять левов, а утраченное тобой на весь день равновесие стоит миллионы. Именно ты несёшь в себе богатство и ради какой-то бутылки за десять левов теряешь его. Знаете, один греческий философ[84], научившись жить естественной жизнью, оставил себе только железную кружку, но, увидев, что некоторые пьют воду с руки, выбросил и её. Если какая-то бутылка может нарушить ваш мир, уместна ли эта бутылка? И если у вас есть бутылка, которая может разбиться и вызвать у вас гнев, убирайте её подальше, чтобы не разбилась. В будущем будут делать небьющиеся стаканы. Я бы хотел, чтобы все вы стали упругими, как резиновый мяч, который, упав, снова восстанавливает свою форму: делай ошибки, но после этого, как резиновый мяч, займи свое первоначальное положение!

Допустим, что у какой-то вашей сестры есть привычка, из-за которой её не любят, или она столь красива, что все ей завидуют, или все боятся её, потому что она «кусает и клюёт». Её не любят, но ничего ей не говорят. Что нужно делать? Соберитесь две сестры и помолитесь о ней, чтобы она приобрела мягкость. После соберитесь вместе несколько сестёр и опять помолитесь и посмотрите, есть ли мягкость. Продолжайте так молиться, и вы увидите, что через несколько месяцев у этой сестры уже будет немного мягкости, и она скажет: «Надоело мне, я хочу