к несчастью, власти не одобряют присутствие скромных придорожных бизнесменов вроде меня в людной части аэропорта. – Он покачал головой, скорбя о такой несправедливости. – Вообще-то, я собирался уйти домой в семь, но внутренний голос подсказал, что стоит подождать потенциального клиента.

Стритер взглянул на стол, не увидел там ничего пригодного для продажи (не считая телевизора) и улыбнулся.

– Вряд ли я могу стать потенциальным клиентом, мистер…

– Джордж Элвид. – Толстяк протянул пухлую руку.

– Дэйв Стритер. А стать вашим клиентом я не могу, поскольку не знаю, что именно вы продаете. Сперва мне показалось, будто на вывеске написано «Модная прическа».

– Вам нужна прическа? – Элвид окинул его критическим взором. – Вроде с волосами у вас негусто.

– Скоро совсем ничего не останется, – подтвердил Стритер. – Я после химиотерапии.

– Ох, надо же. Извините.

– Ничего. Хотя какой толк в химии… – Он пожал плечами. Удивительно, насколько легко говорить о таких вещах с незнакомым человеком. Стритер даже детям не сообщил, хотя Джанет, конечно, знала.

– Шансов мало? – уточнил Элвид. В его голосе слышалось обыкновенное сочувствие – не больше и не меньше, – но у Стритера к глазам подступили слезы. Ему было стыдно плакать перед Джанет (такое случалось всего дважды), а сейчас, перед этим незнакомцем, – нормально. Тем не менее, он вынул из кармана носовой платок и промокнул глаза. На фоне алого солнца заходящий на посадку самолет напоминал летящее распятие.

– Мне сказали, никаких, так что химия – это… ну…

– Для проформы? – подсказал Элвид.

Стритер рассмеялся.

– Да, точно.

– Возможно, вместо химии стоит принимать больше обезболивающих. Или можете заключить со мной сделку.

– Я ведь уже сказал, что не смогу быть вашим клиентом, пока не узнаю, что у вас за товар.

– Ну, большинство считают его шарлатанским зельем. – Улыбнувшись, Элвид постучал ногами под столом. Стритер с некоторым удивлением отметил, что тень у толстяка такая же худосочная и немощная, как у него самого. Вероятно, на закате все тени кажутся тоньше, особенно в августе, когда вечера становятся более долгими и менее приятными.

– Не вижу флакончиков с вашим снадобьем.

Навалившись грудью на столешницу, Элвид внезапно принял деловой вид.

– Я торгую, так сказать, увеличениями. Удлиняю, наращиваю, продлеваю…

– То есть вы не зря выбрали для торговли именно продолжение Харрис-авеню.

– Никогда об этом не думал, но, пожалуй, вы правы. Хотя иногда сигара – просто сигара, а совпадение – просто совпадение. Каждый мечтает что-нибудь увеличить, мистер Стритер. Юной деве, помешанной на шопинге, я предлагаю продлить отсрочку по кредитке, а мужчине с маленьким пенисом – увы, генетика порой жестока – увеличить член.

Стритер поразился простоте и размаху. Впервые за месяц – с тех пор, как ему сообщили диагноз, – он забыл, что страдает от быстро прогрессирующего рака.

– Шутите?

– Пошутить я люблю, но только не о деле. В свое время я продал десятки увеличений членов; в Аризоне меня звали «El Pene Grande» [41]. Это чистая правда, но я не ожидаю, что вы поверите. Коротышки обычно хотят подрасти. Если желаете пышную шевелюру, мистер Стритер, буду счастлив предложить вам наращивание волос.

– А какой-нибудь носач – Джимми Дуранте [42], например, – может заказать уменьшение носа?

Элвид с улыбкой покачал головой.

– Теперь уже вы шутить изволите. За уменьшениями – не ко мне. Я специализируюсь на увеличениях, это очень американский продукт. Я продавал страдающим от несчастной любви средство, усиливающее любовные чары (иногда его называют «приворотное зелье»); тем, кто не может свести концы с концами, а таких сейчас много, – отсрочку по кредитам; продлевал жизнь находящимся при смерти и даже один раз увеличил остроту зрения парню, который хотел стать военным летчиком, но боялся не пройти медкомиссию.

Стритер развеселился. Он уже и не думал, что когда-нибудь сможет улыбаться. Впрочем, жизнь полна сюрпризов.

Элвид тоже ухмыльнулся, словно радуясь удачной шутке.

– А еще, – добавил он, – я всучил отсрочку безумия одному художнику – кстати, весьма талантливому. Задорого.

– И почем, стесняюсь спросить?

– Я попросил у него картину, она теперь украшает мой дом. Вы наверняка его знаете: знаменитый итальянец эпохи Возрождения. Если у вас в университете была история искусств, вы его проходили.

Не переставая улыбаться, Стритер сделал шажок назад – так, на всякий случай. Он уже смирился с мыслью о смерти, но не обязательно умирать сегодня. Не исключено, что этот тип сбежал из «Вересковых холмов», психушки для преступников в Огасте.

– Выходит, вы в некотором роде… бессмертный?

– Скажем так, долгожитель, – ответил Элвид. – Собственно, именно к этому я и веду. Рискну предположить, вам требуется продление жизни.

– Но ведь это невозможно, – произнес Стритер, мысленно прикидывая, далеко ли до машины.

– Еще как возможно… но не бесплатно.

Стритер, в свое время много игравший в «Скраббл», сразу представил, как фишки с буквами э, л, в, и, д – Элвид – складываются в другое слово [43].

– За деньги? Или речь о душе?

Элвид замахал на него руками и для пущей убедительности театрально закатил глаза.

– Какая душа? Кто ее вообще видел? Разумеется, за деньги. Пятнадцать процентов от ваших доходов в течение следующих пятнадцати лет. Так сказать, агентское вознаграждение.

– То есть вы можете продлить мне жизнь на пятнадцать лет? – переспросил Стритер. Это же целая вечность, особенно по сравнению с тем, что его ждет сейчас: шесть месяцев рвоты и мучений, а потом – кома и смерть. И некролог, который, разумеется, будет начинаться так: «После долгой и упорной борьбы с раком…» «Яда-яда», как приговаривают в «Сайнфелде» [44].

Эдвид развел руками – мол, кто знает?

– Может, и двадцать получится. В нашем деле нельзя утверждать наверняка: это же не ядерная физика. Но если желаете бессмертия – не обольщайтесь. Я продаю только отсрочку. Все по-честному.

– Мне подходит, – отозвался Стритер. Этот парень его развеселил, почему бы не подыграть. В разумных пределах. Все еще улыбаясь, он протянул руку своему собеседнику. – Пятнадцать лет, пятнадцать процентов. Хотя должен сказать, пятнадцати процентов от зарплаты помощника управляющего банком на «роллс-ройс» не хватит. Разве что на малолитражку.

– Это не все, – сказал Элвид.

– Ну еще бы. – Стритер со вздохом убрал руку. – Мистер Элвид, рад был поболтать, вы скрасили мой вечер, хотя я уж и не думал, что такое возможно. Надеюсь, вам удастся вылечить ваше душевное забо…

– Молчи, дурак. – Элвид все еще улыбался, но улыбка уже не казалась любезной. Он как будто вырос сантиметров на десять и заметно похудел.

Это игра света, подумал Стритер. А внезапно появившаяся вонь – просто запах авиационного керосина, принесенный случайным порывом ветра. Наверняка есть разумное объяснение… но он все же замолчал, как было велено.

– Почему людям требуется отсрочка? Вы когда-нибудь задавались этим вопросом?

– Разумеется, – чуть резковато ответил Стритер. – Я работаю в банке, мистер Элвид. Меня все время просят об отсрочке.

– Тогда вам известно, что отсрочка нужна, чтобы компенсировать нехватку – денег, длины члена, зрения и так далее.

– В этом мире всем чего-то не хватает.

– Верно. Однако даже то, чего нет, имеет